Себелев, однако, не упомянул, что тактика советских танкистов первоначально не была столь умелой, и этот факт привел к большим потерям. Жуков очень торопился и одновременно послал в город сразу две танковые армии, причем боевые машины двигались вначале не по тротуарам, а прямо по центру берлинских улиц. Даже командование 8-й гвардейской армии генерала Чуйкова, имевшее опыт боев в Сталинграде, первоначально наделало много ошибок. Теперь, в Берлине, роли противников поменялись — Красная Армия атаковала, используя свое полное превосходство в танках и самолетах, а вермахт оборонялся, применяя тактику нападения из укрытия.
Военнослужащие войск СС не особо стремились занять позиции на баррикадах. Они прекрасно понимали, что эти искусственные сооружения станут первоочередной целью для советской артиллерии. Логичнее казалось размещать стрелков на верхних этажах зданий или на крышах, поскольку советские танки не могли слишком высоко поднимать свои орудия. Но стрелять из фаустпатрона по бронетехнике противника сверху также было достаточно неудобно, и такая тактика не гарантировала точного попадания в цель. Поэтому солдаты с фаустпатронами устраивали засады в подвалах домов, ведя огонь из их окон или специально проделанных амбразур. Члены гитлерюгенда с энтузиазмом повторяли все действия эсэсовцев. Вскоре за ними последовали и те фольксштурмовцы, которые не успели разбежаться по домам. Советские солдаты называли членов гитлерюгенда и фольксштурмовцев "тоталами", поскольку те являлись продуктом "тотальной мобилизации". Офицеры вермахта придумали для этого контингента другое наименование — "кастрюли", так как этот личный состав представлял собой смесь старого мяса и зеленых овощей
[755]
.
Большие потери в танках, особенно в 1-й гвардейской танковой армии, вынудили советское командование пересмотреть тактику ведения боевых действий
[756]
. Вначале командование приказало посадить на танки автоматчиков, которые должны были поливать свинцом любое подозрительное окно или амбразуру. Однако бойцы, находящиеся на броне, затрудняли поворот башни. Поэтому танкисты считали, что лучшим способом защиты их машины от фаустпатрона являются матрасы с железными пружинами или другие металлические конструкции, которые заставят боевой заряд сдетонировать раньше, чем он коснется брони. В любом случае и танкисты, и пехота полагали, что самый безопасный путь для них открывается после обстрела противника прямой наводкой из тяжелых орудий — в 152 и 203 миллиметра — гаубиц. В 3-й ударной армии широко применялись и зенитные пушки, уничтожавшие немцев, засевших на крышах и верхних этажах домов
[757]
.
Генерал Чуйков хорошо знал, что такое бои в городе. После Сталинграда он активно занимался обобщением полученного им тогда опыта и даже подготовил специальные наставления. После штурма Познани Чуйков серьезно пересмотрел многие тактические установки. Свои наставления он начинал со следующего правила — наступление в городе большими силами никогда не достигнет успеха, если оно будет осуществляться как обычная фронтовая или армейская операция
[758]
. Отметим, что штурм Берлина именно так и начинался (как обычная фронтовая операция), когда целых две танковые армии вошли в город, словно в открытое поле. Чуйков подчеркивал важность тщательной разведки, которая обязана выяснять не только пути подхода к противнику, но и возможные маршруты его отступления. Дым и темнота должны использоваться пехотой для максимального сближения с врагом. Нужно стараться подобраться к нему на расстояние в тридцать метров, иначе потери могут оказаться чрезвычайно большими.
Предусматривалось создание штурмовых групп численностью от шести до восьми человек, за которыми следовали группы поддержки и резервы, готовые отразить контратаку противника. Предусматривалось, что штурмовые группы, как и в дни Сталинградской битвы, будут иметь на вооружении "гранаты, автоматы, кинжалы и саперные лопатки". Все это предстояло использовать в рукопашной схватке. Группам поддержки требовалось иметь более тяжелое оружие — пулеметы и противотанковые ружья. С ними должны были идти и саперы, готовые взорвать стену, отделяющую их от противника. Правда, возникла проблема: кто первым кинет гранату в образовавшееся отверстие? Однако советские солдаты вскоре осознали, что трофейный фаустпатрон позволяет более эффективно устранять возникающие перед ними препятствия. Мощности его заряда вполне хватало, чтобы пробить дырку в стене, а заодно и уничтожить всех, кто за ней в тот момент находился.
Пока одни штурмовые группы пробирались от дома к дому по земле, другие — занимали крыши и подвалы, неожиданно нападая на вражеских стрелков и уничтожая их. Широко применялись огнеметы и взрывчатые вещества. Саперы часто прикрепляли толовые шашки к куску железнодорожного рельса — во время взрыва осколки рельса поражали врага, словно шрапнель
[759]
.
Тактика советских войск не зависела от наличия в городе большого числа мирных жителей. Советские солдаты не стесняясь выгоняли их из подвалов на улицу, независимо от того, что в данный момент там происходило. Многие советские офицеры, сожалевшие о потерях среди гражданских лиц, стремились проводить их эвакуацию с помощью силы (точно так же, как это пыталось сделать командование немецкой 6-й армией в Сталинграде). Один из советских командиров отмечал, что его подчиненные не имеют времени определять, кто есть враг, а кто — мирный житель
[760]
. Иной раз они просто бросают в подвал гранату и идут дальше. Обычно такие действия оправдывались тем, что в подвалах и убежищах прятались немецкие офицеры, которые переоделись в гражданскую одежду. Однако, как свидетельствовали сами мирные жители, любого немецкого военнослужащего, приходившего в подвал, прежде всего заставляли выбросить свое оружие и боеприпасы. Случаи, когда какой-нибудь немецкий солдат стрелял в спину русских бойцов, были чрезвычайно редкими.
Чуйков стремился к тому, чтобы его солдаты действовали безжалостно и быстро. Сразу после того, как боец кидал гранату, он должен совершать рывок вперед. Его союзниками являлись быстрота, инициатива и выносливость. В любой момент он должен быть готов встретиться с неожиданностью. Солдат мог оказаться в лабиринте комнат и коридоров, за которыми таилась опасность. Тогда нужно было кидать гранату за ближайший угол и продолжать движение вперед, поливая помещение автоматным огнем. Если на пути оказывалась новая комната, туда должна лететь вторая граната. Нельзя упускать темп атаки.
Все эти наставления Чуйкова были, конечно, правильными, но грамотно использовать их на практике могли только опытные бойцы. На самом же деле в его армии служило много молодых командиров, которые только что закончили ускоренные офицерские курсы и порой не имели представления, как нужно руководить своими подчиненными в подобных условиях. Тем более что после боев на Одере и безостановочного наступления к германской столице силы военнослужащих, находящихся в передовых частях фронта Жукова, были на исходе. Накопившаяся усталость замедляла их реакцию. Бывали случаи, когда по этой причине бойцы ошибались в самых элементарных ситуациях: минометные мины разрывались прямо в стволе орудия, а немецкие трофейные гранаты — в руках самих бросающих. При этом погибало и калечилось довольно много людей.
