Тем временем ситуация с политическим воспитанием военнослужащих на фронте продолжала оставаться непростой. Политуправления были чрезвычайно обеспокоены тем, что еще остается достаточное количество офицеров, продолжающих поддерживать Эренбурга. По словам политработников, эти военнослужащие верили, что бойцы Красной Армии должны быть безжалостны и к немцам, и к тем западным союзникам, которые начинают с нацистами флиртовать
[500]
. Однако партийная линия теперь была совершенно очевидна. Советскую территорию уже очистили от противника. Соответственно лозунг "убивай немца, где бы ты его ни увидел", ранее казавшийся совершенно правильным, теперь должен быть изменен. Пришло время справедливого возмездия врагу за все его преступления. Офицеры политуправлений также цитировали сталинское изречение о том, что "Гитлеры приходят и уходят…". Однако этот новый поворот в пропаганде, похоже, не оказывал на военнослужащих никакого влияния. Один из политработников отмечал, что многие солдаты ищут статьи Эренбурга в любой газете и пытаются выяснить, продолжает ли он еще публиковаться.
Изменение политической линии произошло слишком поздно. Накануне большого наступления уже было невозможно направить в нужное русло ту ненависть к противнику, которая пропагандировалась в Красной Армии на протяжении последних трех лет. Показательно в этом смысле высказывание, принадлежащее перу одного из командиров дивизий, генерала Маслова. Он описывал немецких детей, которые плакали от отчаяния, пытаясь найти своих родителей в горящем городе. Маслов вопрошал — а что в этом особенного, ведь точно так же плакали советские дети
[501]
. Лишь немногие красноармейцы относились к немцам как к человеческим существам. Если германские идеологи считали славян "недочеловеками", советская пропаганда мести убеждала своих граждан, что все немцы являются прожорливыми хищниками.
Быстрое продвижение вперед войск западных союзников беспокоило советское командование еще по одной причине. Оно опасалось, что большая часть польских 1-й и 2-й армий, действующих под общим оперативным руководством Красной Армии, присоединится к тем силам, которые были подчинены польскому эмигрантскому правительству в Лондоне. 14 апреля Серов, представитель НКВД на 1-м Белорусском фронте, сообщал Берии о том, что в связи с быстрым продвижением англо-американских войск в рядах 1-й армии Войска Польского начинают развиваться нездоровые настроения. Офицерами СМЕРШа были мгновенно предприняты упреждающие меры
[502]
, которые сопровождались массовыми арестами среди поляков.
Серов отмечал, что в 1-й армии Войска Польского выявлено и взято под контроль почти две тысячи [sic] бывших военнослужащих армии Андерса и Армии Крайовой, а также солдат, которые имеют близких родственников в армии Андерса. "Враждебное отношение" этих поляков к Советскому Союзу подчеркивалось, по мнению Серова, тем фактом, что они скрывали свои настоящие адреса от штабных работников, чтобы их семьи не подверглись репрессиям. Однако Серов не упоминал о том факте, что сорок три тысячи человек, вошедших в польские прокоммунистические войска, направили на фронт прямо из лагерей ГУЛАГа
[503]
. Соответственно нельзя было ожидать, что они будут питать по отношению к Советскому Союзу братские чувства. В самой Польше у бывших военнослужащих Армии Крайовой, арестованных органами НКВД, имелся только один выбор — отправиться в сибирский трудовой лагерь либо вступить в прокоммунистическую армию: "В Сибирь или в армию?"
[504]
Информаторы СМЕРШа сообщали своему начальству, что польские солдаты регулярно слушают "лондонское радио". Более того, многие поляки были убеждены, что армия Андерса, находящаяся в составе английских экспедиционных сил, подходит к Берлину с запада. Как полагал один из офицеров, эти польские военнослужащие собирались перейти на сторону Андерса, поскольку ранее перенесли много страданий в Сибири. Другой офицер, начальник штаба батальона, сказал информатору, что после войны, когда с Германией будет покончено, поляки снова начнут воевать против русских — только в армии Андерса насчитывается три миллиона человек. Командир 2-й артиллерийской бригады также был недоволен русскими и говорил, что они сунули полякам в лицо свою "демократию". И, как только польские прокоммунистические войска войдут в соприкосновение с армией Андерса, они скажут "до свидания" подконтрольному Москве временному правительству. В Польшу переедут представители из Лондона, и все будет так, как было до 1939 года. Англия и Америка помогут полякам избавиться от русских. Серов обвинял командование 1-й армии Войска Польского в том, что его представители не проводят должной разъяснительной работы среди личного состава частей.
В то время как американские 3-я и 9-я армии продолжали стремительное продвижение к Эльбе, окруженные в Руре немецкие силы под командованием фельдмаршала Моделя все глубже зарывались в землю. Группа армий "Б" несла большие потери от бомбардировок союзной авиации. Модель являлся одним из немногих немецких командующих, которому Гитлер полностью доверял. Однако фронтовые командиры относились к фельдмаршалу не столь уважительно и считали его "очень грубым и недобросовестным"
[505]
. В войсках Модель был известен и как "катастрофический генерал", поскольку стало уже традицией посылать его на тот участок фронта, где в данный момент положение было критическим. И вот Рур стал для Моделя самым последним заданием — последней катастрофой. Оказавшись в безнадежном положении, он тем не менее отказался покинуть "котел" на самолете. 21 апреля, когда началась массовая сдача в плен военнослужащих группы армий "Б", фельдмаршал застрелился. Именно этого шага и ждал от него Гитлер.
Из окружения успели вылететь семнадцать немецких самолетов, забитых старшими офицерами группы армий "Б". Однако только три из них добрались до Ютерборга — аэродрома, расположенного к югу от Берлина. В одной из машин находился полковник Гюнтер Райхельм, начальник оперативного управления группировки. Сразу же по прилету Райхельм был посажен в автомашину и отправлен в Цоссен, где он и рухнул в постель от изнеможения, Он проснулся только тогда, когда к нему на кровать присел бывший заместитель Гудериана, генерал Венк. Последний вновь потребовался на службе. И, как только Венк поправился после автомобильной аварии, произошедшей во время проведения операции "Солнцестояние", он был назначен командующим немецкой 12-й армией. У Венка существовали серьезные опасения насчет того, что эта вновь сформированная армия существует по большей части на бумаге и ей не по силам выполнять поставленную задачу — держать фронт на Эльбе против американских войск.
