Тем временем в самом Берлине действия нацистского руководства сковал почти полный паралич. Оно не знало, что делать дальше. Максимум, на что были способны нацистские лидеры, так это издавать новые постановления, ужесточающие наказания предателей рейха. "Ни один германский город не имеет права объявить себя открытым для вступления войск противника, — говорилось в приказе Гиммлера, разосланном командующим на фронтах. — Каждая деревня и каждый город должны обороняться до последней возможности. Немец, отказывающийся выполнять свои обязанности перед нацией, теряет свою честь. Равным образом он будет лишен и своей жизни"
[599]
. Гиммлера абсолютно не волновал тот факт, что германской артиллерии уже не хватало снарядов, а танкам — горючего, что немецкие солдаты голодали.
Нацистская бюрократия, даже ее самое нижнее звено, оставалась верна себе. Несмотря на приближающийся конец, машина продолжала работать по отработанному сценарию. 17 апреля небольшой городок Вольтерсдорф, расположенный чуть южнее шоссе Райхсштрассе-1, заполнили толпы беженцев. Однако нацистские представители позволяли покидать город только тем гражданам, которые не привлекались на различных работах, не являлись членами фольксштурма и имели письменное подтверждение, что им будет предоставлен кров в том месте, куда они собрались уезжать
[600]
. Более того, каждому немцу следовало получить специальное разрешение на эвакуацию от крайсабшниттсляйтера — районного нацистского начальника. Однако на местах дух фанатичного сопротивления был не особо высок. Взвод фольксштурма, сформированный в городе, старался избегать дополнительных работ по организации обороны.
Войска Конева теперь находились всего в восьмидесяти километрах к юго-востоку от командных пунктов ОКХ и ОКВ, расположенных в Цоссене. Однако ни командование 4-й танковой армии, ни командующий группой армий "Центр" фельдмаршал Шёрнер еще не докладывали о том, что советские 3-я и 4-я гвардейские танковые армии с ходу форсировали реку Шпрее и что нет никаких дополнительных резервов, дабы остановить их быстрое продвижение вперед. Все внимание штабных офицеров в Цоссене в данный момент было приковано к сражению, развернувшемуся на Зееловских высотах.
Генерал Хейнрици уже послал большую часть резервов своей группы армий 3-й "Германский" танковый корпус СС под командованием Штейнера — на помощь обороняющейся 9-й армии Буссе. 11-я дивизия СС "Нордланд" днем 17 апреля получила приказ выдвинуться в район южнее города Зеелов. Эта дивизия состояла в основном из датчан и норвежцев, хотя в ней было и немалое количество шведов, финнов и эстонцев. Ходили слухи, что там воевали и несколько англичан, однако данные утверждения кажутся достаточно сомнительными
[601]
. Командовал соединением бригаденфюрер СС Иоахим Циглер. В его подчинении находилось порядка пятидесяти бронемашин и танковый батальон "Герман фон Зальца". Наиболее боеспособными к тому времени оставались моторизованные полки "Дания" и "Норвегия", а также саперный батальон. Дивизия "Нордланд" была эвакуирована с Курляндского полуострова и принимала участие в сражении за устье реки Одер восточнее Штеттина. С начала 1945 года ее потери составили около пятнадцати тысяч человек, из которых четыре с половиной тысячи числились убитыми или пропавшими без вести.
Далее к югу Хейнрици послал еще одно иностранное соединение СС дивизию "Нидерланды". Ей предстояло войти в подчинение 5-го горнострелкового корпуса СС и занять оборону юго-западнее Франкфурта-на-Одере и в районе Мюльрозе. Взаимоотношения между командованием войсками СС и руководством вермахта вновь сильно обострились. Гиммлер был чрезвычайно недоволен тем, что Хейнрици лишил корпус СС Штейнера его сильнейших дивизий. Со своей стороны, командование дивизией "Нордланд" также возмущалось необходимостью встать под командование армейских генералов. Оно отнюдь не спешило занять предназначенный соединению участок линии фронта.
18 апреля утренняя заря окрасила все небо на востоке в красный цвет. Среди немецких солдат, которые все еще цеплялись за оборонительные позиции на Зееловских высотах, возникло нехорошее предчувствие. Спустя некоторое время они услышали шум моторов приближающихся советских танков. Одновременно в небе появились краснозвездные самолеты. Штурмовики начали бомбить колонну дивизии "Нордланд", когда она еще находилась на марше. Солдаты были вынуждены постоянно спрыгивать с грузовиков и прятаться вдоль дороги. Явившись в штаб генерала Вейдлинга, Циглер доложил, что у большинства его автомобилей закончилось горючее, поэтому он никак не мог ускорить движение колонн. Вейдлинг находился на грани бешенства.
Настроение Жукова в то утро также нельзя было назвать слишком хорошим. Теперь он знал, что танковым армиям Конева было позволено повернуть в сторону Берлина. Сталин также рассматривал возможность продвижения к германской столице и фронта Рокоссовского, после того как тот закончит форсирование Одера в его нижнем течении. Верховный фактически занимался подстрекательством, как бы указывая Жукову, что он должен решительнее управлять своим фронтом. Приказы Жукова подчиненным генералам и без того были чрезвычайно жесткими. Он предписывал им постоянно находиться в действующих войсках и докладывать оттуда о складывающейся ситуации. Артиллерии следовало выдвигаться на открытые позиции и прямой наводкой уничтожать окопавшегося противника. Наступление необходимо было ускорить и вести его днем и ночью. Снова и снова простые солдаты расплачивались жизнями за ошибки, допущенные командованием. А само командование находилось под жестким прессом верховного руководства.
После новой порции металла, обрушившегося на оборонительные позиции противника, войска Жукова перешли в очередную атаку. На правом фланге фронта части 47-й армии продвинулись в направлении Врицена. 3-я ударная армия достигла дороги Врицен — Зеелов, но там встретила сильное сопротивление врага в районе Кунерсдорфа. 5-я ударная и 2-я гвардейская танковые армии смогли оседлать дорогу севернее Нойгарденберга, но также были остановлены контратаками противника. Тем временем 8-я гвардейская армия Чуйкова и 1-я гвардейская танковая армия продолжали бои за город Зеелов и участок фронта в районе Фридерсдорф — Долгелин. Чуйков был раздражен тем фактом, что соседняя с ним 69-я армия вовсе не имела никакого продвижения вперед. Это создавало серьезную угрозу его левому флангу. К счастью, генерал Буссе уже не имел ни одной резервной части, чтобы воспользоваться таким положением.
Следует отметить, что войска, действовавшие на обоих флангах 1-го Белорусского фронта, имели самый незначительный успех. Южнее Франкфурта-на-Одере 33-я армия все еще прогрызала оборону эсэсовской дивизии "30 января", входящей в состав 5-го горнострелкового корпуса СС. 61-я армия и 1-я армия Войска Польского, наступавшие на крайнем северном фланге, после захвата города Врицен более не имели никакого продвижения.
Тем не менее вскоре в обороне немецких войск образовалась брешь. Прорыв неожиданно произошел в районе шоссе Райхсштрассе-1, неподалеку от Зеелова. В 9 часов 40 минут полковник Айсман, находившийся в штабе группы армий "Висла", получил сообщение, что механизированные силы противника прорвались через Дидерсдорф. Они быстрыми темпами приближались по шоссе к Мюнхебергу. Немецкая пехота покинула свои траншеи и бежит в тыл. Двадцать минут спустя, по настоянию Хейнрици, полковник Аисман позвонил в ОКХ полковнику де Мезьеру, пытаясь разузнать, что случилось с 7-й танковой дивизией, силами которой предполагалось заткнуть брешь между 9-й и 3-й танковыми армиями.
