Во время оперативного совещания, состоявшегося в тот же день, главным являлся вопрос о том, как скоро союзники разделят Германию на две части, соединившись друг с другом к югу от Берлина. Неоккупированная территория "третьего рейха" с каждым днем становилась все меньше и меньше. Британские войска уже достигли Люнебургской пустоши и угрожали Гамбургу. Американцы же вышли к среднему течению Эльбы. Они находились неподалеку от границы Чехословакии и уже вторглись на территорию Баварии. Французская 1-я армия наступала в Южной Германии. Части Красной Армии продвинулись западнее Вены, а войска союзников, действующие в Италии, вышли в долину реки По.
Нацистская бюрократия думала теперь только о том, как поскорее эвакуироваться из Берлина. Поэтому для партийных лидеров и эсэсовцев самым неожиданным образом прозвучали слова Гитлера, что он "останется в Берлине и только в самый последний момент вылетит из него в южном направлении". После совещания ведущие представители нацистской партии стали искать любой официальный предлог, чтобы покинуть столицу рейха. Гиммлер, Риббентроп и Кальтенбруннер — все они устремились из города в разных направлениях. Некоторые сотрудники рейхсканцелярии получили предписание на следующий же день отправиться в Бергхоф. "День рождения фюрера. Но, к сожалению, нет никакого праздничного настроения, — записал Борман в своем дневнике. Первой партии приказано лететь в Зальцбург"
[619]
.
Во второй половине дня, в разрушенном саду рейхсканцелярии, Гитлер обходил почетный караул членов гитлерюгенда; некоторые из них получили Железные кресты за уничтоженные советские танки. Гитлер не мог самостоятельно вручать награды. Для того чтобы было не так заметно, как трясется его левая рука, он постоянно держал ее за спиной, придерживая правой ладонью. Он отпускал левую руку лишь на несколько кратких мгновений. Со стороны Гитлер мог показаться педофилом. Задерживаясь возле какого-нибудь подростка, он трепал того по щеке или щипал за ухо. Улыбка на лице фюрера напоминала скорее злобную ухмылку.
После беседы со своим ближайшим окружением Гитлер отправился в постель раньше обычного для себя времени. Ева Браун провела собравшихся в столовую. Праздничный ужин выглядел довольно странно. Среди приглашенных были Борман и доктор Морель. Был накрыт большой круглый стол, который сервировал сам Шпеер. Гости пили шампанское и даже пытались танцевать. На патефоне крутилась всего одна пластинка с мелодией "Кроваво-красных роз", которая рассказывала людям о счастье. Как вспоминала секретарша Гитлера Траудл Юнге, разговоры гостей часто прерывались истерическим смехом. Все это выглядело настолько ужасным, что она больше не могла оставаться в помещении и отправилась спать
[620]
.
Вопрос об эвакуации действительно стал самым насущным среди окружения фюрера. Еще в воскресенье, 15 апреля, Ева Браун рассказала Гитлеру, что его личный врач, доктор Карл Брандт, отправил свою семью в Тюрингию. К ужасу Евы, эти слова вызвали у фюрера взрыв негодования. Он сказал, что врач выбрал именно то место, которое скоро будет захвачено войсками западных союзников. По его мнению, это являлось предательством. Борман получил задание расследовать дело. Он побеседовал с Евой Браун и доктором Штумпфеггером
[621]
, эсэсовским врачом, заменившим доктора Брандта. В письме к своей лучшей подруге, Герте Остермайер, Ева объясняла, что произошла какая-то "непонятная глупость"
[622]
. Находясь среди самых влиятельных нацистских лидеров, она так и не смогла разобраться в механизме, который приводил в действие гигантскую машину национал-социалистской диктатуры.
На следующий день Брандт был обвинен в пораженчестве. На организованном против него судебном процессе председательствовал Аксман. Приговор оказался вполне предсказуем — смертная казнь. Однако приведение его в исполнение было отложено, и в этом немалую роль сыграли противники Бормана, включая самого Гиммлера. Рейхсфюрер СС остался также доволен, что Борман замарал свое имя участием в этом процессе. На этот раз Брандту повезло, однако смертный приговор все же настиг его. И случилось это уже после того, как он попал в руки союзников.
(В октябре 1944 года Брандт обвинил доктора Мореля в том, что тот снабжает Гитлера опасными лекарствами. После этого Брандт был назначен рейхскомиссаром здравоохранения и санитарии. После поражения Германии союзники признали Брандта ответственным за проведение актов эвтаназии и медицинских экспериментов над заключенными. Его оправдания в том, что он не осуществлял контроль над учреждениями, где все это происходило, не были приняты во внимание.)
Уже находясь в заключении в лагере "Ашкан", Брандт, считавшийся ранее доверенным членом оберзальцбергского кружка, написал для своих американских следователей целый труд под названием "Женщины в окружении Гитлера". В частности, он отмечал, что Гитлер никогда не женился по причине того, что он хотел "сохранить в сердцах миллионов германских женщин мистическую легенду". "У них должна была сохраняться надежда на то, — продолжал Брандт, — что имеется шанс в один из дней стать его возлюбленной, поскольку фюрер все еще остается холостяком". Очевидно, эту проблему Гитлер обсуждал и с Евой Браун. В 1934 году он, в частности, заметил в ее присутствии: "Чем величественнее мужчина, тем незначительней для него должна являться женщина"
[623]
.
Брандт полагал, что характер взаимоотношений в этой паре более точно определяет сочетание "отец — дочь", чем "учитель — студентка". Вопрос о том, был ли он прав в этом или нет, — остается открытым. Ясно другое, любовница фюрера совсем не походила на госпожу Помпадур. Она никогда не организовывала интриг в окружении своего сюзерена. Однако, исполняя долгое время роль служанки при Гитлере и поддерживая миф о его обете безбрачия, совсем неудивительно, что Ева время от времени все же пыталась предстать перед окружающими ее людьми в качестве некоей придворной дамы. Согласно свидетельству Брандта, она относилась к младшей сестре Гретл, которую выдала замуж за Фегеляйна, почти как к своей "личной прислуге".
Совсем недавно вопрос о сексуальных пристрастиях Гитлера вновь стал предметом различных спекуляций. Вполне очевидно, что фюрер подавлял в себе сексуальные желания в интересах сохранения своего имиджа как мужественного и великого фюрера. Во многом именно этим объясняются многочисленные мифы о его безудержной, маниакальной энергии. Некоторые персоны из ближайшего окружения Гитлера утверждают, что он никогда не занимался любовью с Евой Браун. Но ее служанка была убеждена, что это неправда, поскольку во время своих визитов в Бергхоф Ева использовала специальные таблетки, чтобы прервать менструальный цикл. Ужасающее физическое состояние Гитлера под конец войны сделало его еще менее привлекательным в сексуальном смысле, однако Ева, как и большинство особ женского пола из гитлеровского окружения, была буквально помешана на нем. Вряд ли сегодня удастся найти твердые доказательства того, что отношения между Гитлером и Евой Браун являлись более близкими, чем это официально признано. Но тот страстный поцелуй, которым он наградил свою подругу в момент, когда она отказалась покинуть его в бункере и уехать в Баварию, свидетельствует в пользу версии, что некая форма сексуального контакта между ними все-таки была.
