Другой фаворит Гитлера, генерал-фельдмаршал фон Рейхенау, который был назначен командующим группы армий «Юг» после отставки Рундштедта, к этому времени пал жертвой войны, но не на поле боя. 12 января он совершил утреннюю пробежку недалеко от своего штаба в Полтаве. В обед он плохо себя почувствовал и слег с сердечным приступом. Гитлер приказал немедленно доставить Рейхенау в Германию для лечения, но в пути фельдмаршал скончался. Незадолго до своей смерти Рейхенау, Шестая армия которого помогала зондеркоманде СС во время массовых расстрелов в Бабьем Яре, убедил Гитлера назначить командующим этой армией его начальника штаба, генерал-лейтенанта Фридриха Паулюса.
Немцам также удалось наладить снабжение своих войск, окруженных в Демянске, Холме и Белом. Соединениям, оказавшимся в большом котле в Демянске, грузы доставляли «юнкерсы» Ю-52, обеспечивая более ста транспортных рейсов ежесуточно. Этот успех имел серьезные последствия для немецкой армии год спустя, когда Геринг заверил Гитлера, что сможет снабжать Шестую армию Паулюса в кольце окружения под Сталинградом так же, как это ему удалось в 1942 г. Но хотя немецкие войска вокруг Демянска получали достаточно продовольствия для поддержания боевой формы, русское население внутри котла было на грани голодной смерти.
В районе Курска войскам Тимошенко в отчаянной борьбе удалось заставить немцев отступить. Поле боя представляло собой застывшую на морозе tableau mort – картину смерти. Офицер Красной Армии Леонид Рабичев наткнулся на «красивую девушку, телефонистку, которая пряталась в лесу с тех пор, как пришли немцы. Она попросила взять ее с собой. Я велел ей садиться на телегу». И далее он вспоминает: «Огромное пространство до самого горизонта было заполнено нашими и немецкими танками, а между танками – тысячи стоящих, сидящих, ползущих, заживо замерзших наших и немецких солдат. Одни, прислонившись друг к другу, другие – обняв друг друга, опирающиеся на винтовки, с автоматами в руках. У многих были отрублены ноги. Это наши пехотинцы, не в силах снять с ледяных ног фрицев новые сапоги, отрубали ноги, чтобы потом в блиндажах разогреть их и вытащить, и вместо своих ботинок с обмотками надеть новые трофейные сапоги. Гришечкин [его ординарец] залез в карманы замороженных фрицев и добыл две зажигалки и несколько пачек сигарет. Девушка равнодушно смотрела на то, что уже видела десятки раз, а на меня напал ужас. Танки налезали друг на друга, столкнувшись друг с другом, поднимались на дыбы, а люди, и наши, и враги – все погибли, раненые замерзли. И почему-то никто их не хоронил, никто к ним не подходил. Видимо, фронт ушел вперед, и про них – сидящих, стоящих до горизонта и за горизонтом – забыли».
Страдания мирных жителей были еще более жестокими. Гражданское население находилось в тяжелейшем положении между жестокостью немцев и безжалостностью собственной Красной Армии и партизан, по приказу Сталина уничтожавших любые здания, которые немцы могли бы использовать для укрытия. В каждом из недавно освобожденных районов войска НКВД задерживали крестьян, подозреваемых в сотрудничестве с немцами. Почти 1400 человек были арестованы только в январе, хотя тонкую черту, разделявшую коллаборационизм и выживание, определить было сложно. Наступающие советские войска натыкались на виселицы и слышали от местных жителей о других злодеяниях немцев. В некоторых случаях немецкие солдаты проявляли также и милосердие. О таких примерах жителям лучше было помалкивать, чтобы избежать обвинений в измене Родине.
Неуместные ожидания того, что вермахт повторит судьбу Великой армии Наполеона, не оставляли Сталина до самого апреля. К этому времени советские потери возросли до более чем миллиона человек, из которых половина – убитыми или пропавшими без вести.
Поскольку первостепенное значение придавалось транспортировке и снабжению воинских частей, население Москвы голодало. Разрастался «черный рынок», где одежду и обувь обменивали на продукты. Пожилым людям вспоминались голодные годы времен Гражданской войны. Дети страдали от рахита. Не было ни топлива, ни дров для печи, из-за этого замерзали водопроводные и канализационные трубы. Сто тысяч женщин и детей отправляли в окрестные леса за дровами. Электричество подавалось на короткое время, и то часто с перебоями. От туберкулеза умерло в два раза больше людей, чем в предыдущем году, а общая смертность утроилась. Опасались эпидемии тифа, но благодаря самоотверженным усилиям московских медиков этого удалось избежать.
В блокадном Ленинграде условия были неизмеримо хуже. Немецкая артиллерия обстреливала город регулярно, четырежды в день. Оборона держалась в основном на корабельной артиллерии Балтфлота. Часть орудий была снята с кораблей и установлена на берегу, а остальные вели огонь по врагу с военно-морской базы в Кронштадте и с борта кораблей, пришвартованных у берегов Невы.
Власти прилагали напряженные, но зачастую тщетные усилия, чтобы сохранить хрупкую связь города со всей лежавшей на востоке страной. Поскольку немцы удерживали южный берег Ладожского озера, единственным маршрутом была «Дорога жизни» по льду Ладоги. Лед на озере стал достаточно прочным для автомашин и гужевого транспорта только после третьей недели ноября, когда в городе оставалось продовольствия всего на два дня. Большую опасность представляла угроза внезапной оттепели.
На восточной стороне немцы 8 ноября 1941 г. захватили Тихвин. Это вынудило местные власти построить дорогу через леса на север, вымостив ее березовыми бревнами. Несколько тысяч подневольных рабочих – крестьян, заключенных ГУЛАГа и солдат войск тыла – умерли в ходе этих каторжных работ. Их тела топили в грязи под деревянной дорогой. Все эти жертвы и усилия оказались напрасными, поскольку войска Мерецкова, опираясь на поддержку партизанских отрядов в немецком тылу, отбили Тихвин 9 декабря – через три дня после завершения строительства дороги. Таким образом, железнодорожный перевалочный пункт был восстановлен, что значительно сократило путь к юго-восточной точке Ладожского озера.
Двустороннее движение по ледовой поверхности озера – оборудование ленинградских оборонных заводов на восток и продовольственные грузы на запад – стало выдающимся достижением. «Дорогу жизни» обороняли пулеметные гнезда – на случай нападения отрядов немецких лыжников – и расположенные прямо на льду опорные пункты зенитной артиллерии, прикрывавшие дорогу от налетов вражеской авиации. Для красноармейцев в таких местах имелись палатки, где можно было укрыться от ветра. Советские специалисты также разработали бронированные аэросани с авиационным двигателем и расположенным сзади пропеллером, наподобие болотного глиссера. Вдоль ледового пути были организованы медицинские пункты и посты регулировщиков, направлявших движение. Но обращение с мирными жителями, эвакуированными из Ленинграда, часто отличалось жестокостью и невообразимой некомпетентностью. Даже НКВД нарекал на «безответственное и бессердечное отношение» и «бесчеловечные» условия в поездах. Ничего не было сделано, чтобы помочь выжить тем, кто достиг «Большой земли». Их выживание зависело только от наличия родни или друзей, которые могли бы дать им пищу и кров.
Даже после освобождения Тихвина ленинградцы были настолько слабы от голода, что многие из них, в напрасных поисках топлива или еды, падали на заснеженных улицах города. Их карточки на питание немедленно похищались. Хлеб вырывали из рук у людей, возвращающихся из магазинов. Ничто не разрушает основные моральные устои быстрее, чем голод. Когда член семьи умирал, труп часто скрывали в неотапливаемом помещении, чтобы получать паек умершего.
