21 декабря канадцы прорвали линию обороны противника. Отряды немецких саперов-подрывников взорвали древний город у них на глазах, но парашютисты из 1-й дивизии продолжали держаться в развалинах еще целую неделю, заминировав практически все уцелевшие здания. Громадный Воукс плакал от злости: потери его дивизии за тот месяц составили 2300 человек, в том числе 500 убитыми и, кроме того, было много случаев полного изнеможения солдат, от которого люди становились будто парализованными и не могли сказать ни слова. Монтгомери на время приостановил дальнейшее наступление.
У самого Монтгомери к этому моменту была сильно нарушена система снабжения. Массированный налет люфтваффе 2 декабря на порт Бари застал союзников врасплох. Были потоплены семнадцать кораблей, включая корабль John Harvey класса «Либерти», перевозивший 1350 тонн бомб с горчичным газом. Эти бомбы были доставлены в режиме полной секретности и должны были храниться на случай, если немцы прибегнут к использованию химического оружия. Порт был разрушен, горели поврежденные нефтепроводы. Загорелся и взорвался другой корабль – с 5000 тонн боеприпасов. Взрывы, буквально разорвавшие корабль John Harvey, убили капитана и всю команду и подняли огромные волны, вздымавшиеся с каждым взрывом. Горчичным газом накрыло всех, кто был выброшен в море, и многих в районе порта. Военные корреспонденты вскоре обнаружили, что любое упоминание об этом налете в каком бы то ни было виде запрещено цензурой.
Секретность во всем, что касалось горчичного газа, и смерть всех, кто был на корабле, привели к тому, что доктора, лечившие военнослужащих и гражданских, не могли понять, почему многие пациенты не могли открыть глаза и умирали, корчась от невыносимой боли. Определенная уверенность в диагнозе появилась у докторов только через два дня. Погибло более тысячи солдат и матросов союзников и неизвестное количество итальянцев. Сам порт не действовал до февраля 1944 г. Это был один из самых разрушительных налетов люфтваффе за всю войну.
Обе армии Александера теперь были обречены вести боевые действия в очень сложных условиях и с большими потерями. Южная Италия «была не самым счастливым местом в ту холодную зиму 1943», – отмечал один из ирландских гвардейцев. Самыми несчастными и нуждающимися из всех были простые мирные жители, готовые хватать любые остатки пищи или подбирать брошенные солдатами окурки. Выжить было очень непросто. В Неаполе обычные женщины предлагали себя за 25 центов или за банку консервов. В Бари, на Адриатическом побережье, «женщину можно было купить за пять сигарет». На не прошедших инспекцию борделях были таблички «Военнослужащим вход запрещен», но эти запреты, казалось, только раззадоривали многих солдат. Американская военная полиция, которую за белые шлемы прозвали «подснежниками», с большим удовольствием врывалась в такие заведения, проверяя, нет ли там военнослужащих. Уровень заболевания венерическими болезнями превысил отмеченный на Сицилии и поднялся до 10 процентов всего личного состава. Пенициллин стал доступен для лечения заболеваний, не связанных с боевыми ранениями, только в начале весны 1944 г., да и то его применение оправдывалось только целью возвращения в строй большего количества солдат.
Огромные поставки товаров, произведенных всесильной американской промышленностью, в порту Неаполя разворовывались, порождая огромный черный рынок, в то время как простые итальянцы чуть не умирали с голоду. Их запасы продовольствия, и так ничтожные из-за бестолкового управления во времена фашизма, были конфискованы немцами. Единственным съедобным продуктом, который не трогали немецкие оккупанты, были каштаны из горных лесов, которые они считали годными только для свиней. Итальянцы, не имея пшеницы, мололи каштаны на муку. В большом дефиците была соль, а значит, невозможно было забить свинью и засолить мясо, если, конечно, свиньи еще оставались там, где прошли немцы. Немецкие офицеры на местах и чиновники игнорировали обращения даже министра сельского хозяйства в новом правительстве Муссолини. Работать в поле было некому, так как немцы забирали всех итальянских мужчин на принудительные работы. Повсеместное недоедание неизбежно приводило к рахиту у детей. Но самым грозным убийцей, особенно в Неаполе, был тиф. Из-за нехватки мыла и отсутствия горячей воды болезнь быстро разносилась вшами, пока американцы не завезли в больших количествах ДДТ для обработки населения.
Черчилля, после Рождества выздоравливавшего в Марракеше после воспаления легких, раздражало отсутствие продвижения союзных войск на Итальянском театре боевых действий. Он снова стал горячо отстаивать составленный ранее генералом Марком Кларком план по обходу с флангов немецких позиций с помощью высадки еще одного морского десанта, но уже ближе к Риму. Эйзенхауэру очень не нравилась эта идея, известная под кодовым названием операция «Галька», но он и Монтгомери уже покидали Средиземноморье, направляясь в Лондон для подготовки операции «Оверлорд». Черчилль, после отбытия Эйзенхауэра и Монтгомери, стал как бы полным хозяином союзных войск в Италии и в определенной степени взял командование войсками на себя. Сам Кларк к тому времени уже не был так уверен в полном успехе операции «Галька», на которую выделялось всего две дивизии. Если Пятой армии не удастся прорвать «линию Густава», этот десант легко мог оказаться в окружении.
Операция по высадке и снабжению двух дивизий требовала значительного количества транспортных кораблей – около девяноста специальных десантных кораблей и 160 десантных катеров. Но большая их часть должна была в середине января 1944 направиться в Англию для подготовки к операции «Оверлорд». Черчиллю удалось, манипулируя фактами и датами, убедить Рузвельта, что операция «Галька» никоим образом не вызовет задержек. Брук, хотя и поддержал этот план, был не в восторге от того, что премьер будет играть роль главнокомандующего на Итальянском театре боевых действий. «Уинстон, сидя в Марракеше, теперь полон кипучей энергии и пытается оттуда выиграть войну, – записал в дневнике свежеиспеченный фельдмаршал британской армии. – Я молю Бога, чтобы он вернулся домой – там он все же будет под контролем».
Черчилль, вершивший дела из отеля «Мамуния», вызвал туда высших офицеров союзных войск со всего Средиземноморья. Он не желал слышать никаких возражений и отказался переносить запланированную дату 22 января, о чем его просили для проведения репетиций высадки. В качестве места высадки было выбрано побережье у Анцио, в ста километрах позади позиций немцев. Большинство присутствующих поддержало его план, чтобы выйти из патовой ситуации, но все хорошо понимали, что затея была крайне рискованной. Черчилль недооценивал проблемы снабжения и способность немцев опередить союзников и контратаковать десант, прежде чем на плацдарм будут доставлены подкрепления. Теперь все зависело от того, сможет ли Пятая армия форсировать Рапидо, захватить хорошо укрепленный город Кассино и, что сложнее всего, после этого взять горную крепость Монте-Кассино, возвышавшуюся над городом. Монте-Кассино не только была господствующей над округой высотой, но и обеспечивала отличный обзор всей территории для немецких артиллерийских наблюдателей.
Xкорпус англичан вновь должен был наступать на левом фланге, со стороны моря. На правом фланге Кларк благоразумно расположил недавно прибывший французский экспедиционный корпус в составе двух дивизий, закаленных сражениями в Северной Африке. Марокканские солдаты французского корпуса очень хорошо годились для боевых действий в горах. Они шли налегке, мастерски использовали любую складку местности и были беспощадны к врагам, бесшумно убивая их ножом или штыком. Главный удар должен был наноситься силами союзных войск в центре, на этот раз в направлении долины реки Лири, несколькими километрами южнее Кассино. При этом необходимо было под огнем противника форсировать реку Рапидо и затем, наступая через минные поля, устроенные на другом берегу, атаковать хорошо укрепленные позиции немцев, находящиеся на возвышенности.
