Несмотря на риск в море, обессиленные и голодные женщины с детьми на руках ждали кораблей, зачастую напрасно. Пайки в Кенигсберге были такими скудными, менее 180 г хлеба в день, что многие пешком шли по снегу, чтобы сдаться на милость Красной Армии, но не встречали жалости. В городе началось ожесточенное уничтожение дезертиров. Тела восьмидесяти немецких солдат были выставлены на северном вокзале с плакатом: «Они были трусами, но все равно умерли».
Быстрое наступление к Одеру оставило позади тысячи немецких солдат, которые пытались пробиться на запад поодиночке или группами. Ответственные за безопасность тылов стрелковые дивизии НКВД оказались втянутыми в настоящие сражения. По мере наступления войск Конева на Бреслау началось паническое бегство населения, толпы штурмовали поезда, другие уходили пешком по глубокому снегу. Многие, если не большинство тех, кто шел пешком, погибли от холода. Некоторые добрались до безопасных мест, все еще прижимая к себе замерзший труп ребенка. Осада Бреслау, которая продолжалась до конца войны, была организована фанатичным гауляйтером Карлом Ханке, правившим при помощи террора, казнившим солдат и принуждавшим горожан, включая детей, расчищать взлетную полосу под сильным советским огнем.
Армии Жукова прорвались в Вартегау, западную часть Польши, включенную в состав рейха. Бегущих немцев грабили поляки, желавшие отомстить за свое горе в 1939 и 1940 гг. Быстрое продвижение 1-й и 2-й гвардейских танковых армий к Одеру на правом фланге прикрывали четыре другие армии, находившиеся в южной Померании. Их самой большой проблемой было не сопротивление немцев, а трудности служб тыла, которые отчаянно пытались поспеть за войсками в зимнее бездорожье и без действующих железных дорог. Если бы не американские грузовики, поставленные по ленд-лизу, Красная Армия никогда бы не дошла до Берлина раньше американцев.
«Наши танки прогладили, укатали все, – писал один солдат. – Их гусеницы сминали повозки, машины, лошадей и все, что было на дороге. Лозунг “Вперед, на запад!” был заменен лозунгом “Вперед, на Берлин!”. По пути был разграблен город Шверин. «Все горит, – записал в блокноте Василий Гроссман. – Старуха выпрыгивает из окна горящего дома. Огонь освещает всю сцену с грабящими солдатами». Он также отметил «ужас в глазах женщин и девушек. Страшные вещи творят с немецкими женщинами…»
Впоследствии в подробном отчете Первого Украинского фронта отмечалось, что от групповых изнасилований страдали молодые женщины и девушки, вывезенные из СССР для принудительного труда. Страстно ожидавшие освобождения, они были потрясены, когда над ними надругались мужчины, которых они считали товарищами и братьями. «Все это, – заключает генерал Цыганков, – дает богатую почву для роста нездоровых негативных настроений среди освобожденных советских граждан, вызывает недовольство и недоверие перед возвращением на Родину». Но его рекомендации не предлагали усилить дисциплину в Красной Армии. Вместо этого он советовал политуправлению и комсомолу сосредоточиться на «улучшении политической и культурной работы с репатриированными советскими гражданами», чтобы они не возвращались домой с негативными мыслями о Красной Армии.
Случались и редкие минуты чистой радости. Василий Чуркин, который наступал еще от Ленинграда, с тех страшных дней на льду Ладожского озера, и был в составе Первого Белорусского фронта Жукова, записал в дневнике в конце января: «Мы подошли ближе к Берлину, осталось всего 135 км. Сопротивление немцев слабое. В небе только наши самолеты. Миновали концлагерь. Бараки, в которых были заключены наши женщины, обнесены колючей проволокой в несколько рядов. Огромная толпа женщин-заключенных прорвалась через огромные ворота. Они бежали к нам, крича и плача. Они не могли поверить, что это случилось, они ничего не знали до последней минуты. Зрелище было поразительное. Но больше всего меня тронул солдат, нашедший свою сестру. Как она бежала к нему, когда узнала его. Как они обнимали друг друга и плакали у всех на глазах. Это было, как в сказке».
30 января, в двенадцатую годовщину установления власти нацистов и в день последнего радиообращения Гитлера к народу Германии, в Берлине разразилась паника. Танковые колонны Жукова подошли к Одеру, на расстояние чуть более 60 км от Берлина. В ту ночь 89-я гвардейская стрелковая дивизия захватила небольшой плацдарм на левом берегу замерзшей реки, чуть севернее Кюстрина. Рано утром следующего дня войска 5-й ударной армии также переправились и захватили деревню Кинитц. Третий плацдарм был образован к югу от Кюстрина. Отчаяние в Берлине было тем большим, что министерство пропаганды пыталось представить все так, что сражения якобы шли еще вокруг Варшавы. Престиж нацистов оставался более важным для режима, чем любые человеческие страдания, даже страдания собственного народа. За один только январь 1945 г. потери вермахта возросли до 451 742 убитыми, что примерно равнялось числу всех американских потерь за всю Вторую мировую войну.
Разношерстные воинские части были собраны из местных отрядов фольксштурма, какого-то количества кавказских добровольцев (позже арестованных, когда они отказались стрелять по своим), из гитлерюгенда и учебного батальона подростков, которые должны были отправиться в танковую дивизию Feldherrnhalle, окруженную в Будапеште. Охранный полк дивизии Grossdeutschland, который в 1944 г. подавил июльский заговор против фюрера, был направлен на автобусах на Зееловские высоты. Эта линия обрывистых холмов, нависающих над поймой Одера, станет последней линией обороны перед Берлином.
Утром 3 февраля Восьмая воздушная армия США совершила свой самый большой налет на Берлин, в ходе которого было убито 3 тыс. человек. Бомбы попали в рейхсканцелярию и партийную канцелярию Бормана, а штаб-квартира гестапо на Принц-Альбрехтштрассе и здание Народного суда были полностью разрушены. Президент суда Роланд Фрайзер, выкрикивавший оскорбления в адрес июльских заговорщиков, был завален в его подвалах и погиб.
Тем временем Жуков столкнулся с классически затруднительным положением, с которым сталкивается любой победоносный полководец после столь стремительного наступления. Следовало ли Красной Армии пытаться пробиться к Берлину, когда враг растерян, а его оборона смята, или ей следовало сосредоточиться, дать людям передышку, пополнить запасы и привести в порядок технику? Споры среди его генералов были оживленными. Чуйков из 8-й гвардейской армии яростно выступал за немедленное продолжение наступления. Дело было решено 6 февраля телефонным звонком Сталина из Ялты. Прежде чем наступать на Берлин, они должны сначала соединиться с Рокоссовским, чтобы убрать «Балтийский балкон» в Померании на своем северном фланге, где Гиммлер, к отчаянию Гудериана и других генералов, принял под личное командование армейскую группу «Висла».
Глава 45
Филиппины, Иводзима, Окинава. Налеты на Токио
Ноябрь 1944–июнь 1945 гг.
Вскоре после того, как в октябре 1944 г. генерал Макартур так триум-фально высадился на Лейте, его Шестая армия встретила более сильное сопротивление, чем он ожидал. Японцы укрепили свою оборону и быстро добились господства в воздухе. Авианосцы адмирала Халси ушли, а почва была слишком влажной, чтобы строить аэродромы, так как в период муссонов выпало тридцать пять дюймов дождя. Японцы намеревались приберечь силы для обороны Лусона, главного острова Филиппин, но Императорский генштаб настаивал на том, чтобы отправить подкрепления для сражения на Лейте. Также сюда были передислоцированы самолеты со всех концов империи, даже из такого далекого уголка, как Маньчжурия, но к тому времени пять американских взлетных полос уже действовали, а в регион вернулись авианосцы адмирала Халси.
