После того как Черчилль был утвержден в должности премьер-министра, он, не теряя времени, переключил все свое внимание на ход войны и вступление Британского экспедиционного корпуса в Бельгию. 12-й Королевский уланский полк на бронетранспортерах вступил туда первым в 10.20 – в качестве головного дозора. Большинство других английских частей и соединений вошло в Бельгию на протяжении дня 10 мая. Головная колонна 3-й дивизии была остановлена еще ничего не знающим о немецком вторжении бельгийским пограничником, который потребовал у англичан «разрешение на въезд в Бельгию». Английский военный грузовик просто снес пограничный шлагбаум. Почти все дороги Бельгии были заполнены колоннами военной техники, направляющейся на север к оборонительной линии, проходящей по реке Дейле. Первыми до нее добрался 12-й уланский полк в 18.00.
То, что люфтваффе вначале нанесли свой удар по аэродромам, а затем по Голландии, уберегло войска союзников, продвигающиеся по Бельгии, от нападений с воздуха. Французская армия намного отстала от англичан. Многие французские части смогли выступить только к вечеру. Это запаздывание усугубилось тем, что дороги очень быстро оказались забитыми беженцами, двигающимися в противоположном направлении. С другой стороны французская Седьмая армия очень быстро продвигалась вдоль побережья Ла-Манша по направлению к Антверпену, но вскоре, когда она достигла юга Голландии, ее части подверглись ожесточенным атакам люфтваффе.
В этот жаркий день вдоль всех дорог из многочисленных кафе выходили бельгийцы, чтобы предложить марширующим солдатам, изнывающим от жары, кружку холодного пива. Эти щедрые подношения были не по душе офицерам и сержантам. Некоторые английские подразделения проехали через Брюссель уже в сумерках. «Бельгийцы на улицах приветствовали англичан, – писал один из очевидцев тех событий, – и солдаты в грузовиках и бронетранспортерах тоже махали им руками. У всех солдат была сирень для маскировки: на шлемах, в дулах винтовок, на маскировочных сетках. Они все улыбались и показывали бельгийцам поднятый вверх большой палец руки – жест, который поначалу поверг бельгийцев в шок, так как в Бельгии он имел очень грубое значение, но который, как они вскоре поняли, означал у британцев знак веселой уверенности. Это было великолепное зрелище, которое могло вызвать слезы на глазах. Было интересно наблюдать, как эта военная махина двигалась вперед во всей своей силе, эффектно, спокойно, с английскими военными полицейскими, регулирующими ее движение на каждом перекрестке, как будто они регулировали движение транспорта в час пик в Лондоне».
Однако исход великой битвы решался в это время далеко на юго-востоке, в Арденнах, силами Группы армий А генерала Рундштедта. Огромные колонны его войск скрытно двигались через густые леса Арденн, укрывающие их от авиации союзников. В небе постоянно находились «мессершмитты» прикрытия, готовые в любой момент атаковать любой вражеский бомбардировщик или самолет-разведчик, появившийся над этим районом. Любой грузовик или танк, вышедший из строя, сталкивали с дороги. Нужно было строго придерживаться графика движения войск и, несмотря на страхи многих штабных офицеров, система сработала намного лучше, чем того ожидали. Все машины танковой группы Клейста были помечены буквой «К», написанной мелом спереди и сзади, что давало им абсолютный приоритет в движении. Пехотинцы на марше и все другие транспортные средства должны были уступать им дорогу.
В 4.30 генерал танковых войск Гейнц Гудериан, командир XIX корпуса, был в частях 1-й танковой дивизии, когда она пересекла границу Люксембурга. Диверсанты из полка «Бранденбург» уже захватили некоторые важные перекрестки дорог и мосты. Люксембургские жандармы, перед тем, как их взяли в плен, только и смогли указать солдатам вермахта, что они нарушили нейтралитет их страны. Великий герцог Люксембургский с семьей едва успел ускользнуть из рук немецких диверсантов, не узнавших его.
К северу XLI танковый корпус наступал в направлении города Монтерме на реке Маас. А справа от него, еще дальше к северу, XV танковый корпус под командованием генерала танковых войск Германа Гота продвигался к городу Динан. В авангарде корпуса наступала 7-я танковая дивизия генерал-майора Эрвина Роммеля. Однако несколько танковых дивизий, к ужасу Гудериана и Гота и глубокой озабоченности Клейста, вынуждены были сильно замедлить свое продвижение вперед из-за взорванных бельгийскими саперами мостов.
11 мая, с первыми лучами солнца, 7-я дивизия Роммеля вместе с частями 5-й танковой дивизии, наступающими сзади и справа от него, совершила еще один бросок и дошла до реки Урт. Французский кавалерийский заслон едва успел взорвать мост перед тем, как подошли немецкие танки, и после недолгой перестрелки отступил. Однако инженерные подразделения дивизии быстро возвели понтонный мост, и немецкое наступление в сторону Мааса продолжилось. Роммель обратил внимание на то, что во время столкновений его дивизии с французами немцы быстро брали верх, если сразу открывали огонь из всех видов оружия.
На юге XLI танковый корпус генерал-лейтенанта Георга Ханса Райнхардта, наступающий на Бастонь и дальше на Монтерме, вынужден был приостановить движение: путь ему пересекли части Гудериана. В XIXкорпусе Гудериана тоже имели место хаос и путаница, отчасти вызванные противоречивыми приказаниями. Французский кавалерийский заслон, в состав которого, кроме кавалеристов, входили легкие танки, также находился в состоянии замешательства. Несмотря на то, что немецкое наступление в направлении на Маас уже ясно обозначилось, французская авиация не совершила еще ни одного боевого вылета. Королевские ВВС выслали восемь «фэйри бэттлов». Семь из них были сбиты огнем зенитной артиллерии.
Авиация союзников, атаковавшая мосты у Маастрихта и на Альберт-канале к северо-западу, также понесла большие потери, но все попытки уничтожить мосты оказались тщетными и запоздалыми. Немецкая Восемнадцатая армия к этому времени уже далеко продвинулась в глубь территории Голландии, а сопротивление голландских войск таяло на глазах. Шестая армия Рейхенау также успела переправиться через Альберт-канал и обошла Льеж, один ее корпус наступал на Антверпен.
Британский экспедиционный корпус, занявший к этому моменту позиции вдоль слишком узкой реки Дейле, и подразделения французских войск, направляющиеся к своим позициям, почти не подвергались ударам люфтваффе. Это стало беспокоить наиболее сообразительных офицеров, заподозривших, что их заманивают в ловушку. Однако самую большую обеспокоенность вызывало очень медленное продвижение французской Первой армии: ее тормозило большое количество беженцев-бельгийцев на дорогах. И судя по то тем сценам, которые можно было наблюдать в Брюсселе, беженцев должно было стать намного больше. «Они шли пешком, ехали на машинах, на повозках, даже на ослах, их везли в инвалидных колясках и даже на тачках. Молодые люди на велосипедах, старики, грудные дети, крестьянки, повязавшие голову платком, едущие на деревенских телегах, нагруженных доверху матрасами, мебелью, горшками. Длинная вереница монахинь с красными от пота лицами под белыми чепчиками поднимала целый столб пыли своими длинными серыми одеяниями… Железнодорожные станции были похожи на рисунки времен революции в России: спящие на полу, сидящие у стен усталые люди, женщины с вопящими младенцами, бледные и вконец утомленные мужчины».
