28 марта итальянский гидросамолет с Vittorio Veneto обнаружил крейсеры из соединения «Б». Эскадра адмирала Анжело Иакино немедленно начала преследование. Адмирал понятия не имел о присутствии кораблей Каннингема к востоку от Крита и к югу от мыса Матапан. Самолеты-торпедоносцы с борта авианосца Formidable атаковали Vittorio Veneto и нанесли ему серьезные повреждения, однако итальянцам все же удалось уйти. Вторая волна английских торпедоносцев повредила тяжелый крейсер Pola, заставив его остановиться. Другие корабли итальянской эскадры получили приказ идти на помощь и тут уж англичане воспользовались предоставленным им шансом. Сокрушительный огонь палубной артиллерии англичан потопил три тяжелых крейсера, включая Pola, и два эсминца. Хотя Каннингем и был очень расстроен тем, что Vittorio Veneto удалось уйти, сражение у мыса Матапан все же стало большой психологической победой Королевских ВМС.
Немецкое наступление в Греции планировалось на начало апреля, но неожиданно в Югославии начался политический кризис. Гитлер пытался привлечь на свою сторону эту страну, и особенно регента князя Павла, в рамках своего дипломатического наступления по овладению Балканами перед началом операции «Барбаросса». Однако в самой Югославии росло недовольство Германией, в основном из-за бесцеремонных действий немцев по захвату добываемого в стране сырья. Гитлер подталкивал белградское правительство к тому, чтобы страна присоединилась к Тройственному пакту. 4 марта фюрер и Риббентроп оказали на князя Павла сильное давление.
Югославское правительство тянуло с ответом, понимая, что в стране растет оппозиция в отношении союза с немцами, но требования из Берлина становились все более настойчивыми. 25 марта в Вене князь Павел и представители югославского правительства в конце концов подписали пакт. Через два дня после этого сербские офицеры взяли власть в Белграде в свои руки. Князь Павел был низложен, на престол возвели молодого короля Петра II. В Белграде начались антигерманские демонстрации, во время одной из которых нападению подвергся автомобиль посла Германии. Гитлер, со слов его переводчика, пришел в ярость и «потребовал возмездия». Он был уверен, что переворот организовали англичане. Тут же вызвали Риббентропа, который прервал встречу с японским министром иностранных дел, во время которой он предлагал Японии захватить Сингапур. Гитлер приказал Верховному главному командованию вермахта начать подготовку к вторжению. Не будет никакого ультиматума, никакого объявления войны. Люфтваффе должны нанести удар по Белграду и как можно скорее. Операцию назвали Strafgericht – «Возмездие».
Гитлер увидел в Белградском перевороте 27 марта «окончательное доказательство сговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны с евреями в штабе московских большевиков». Он даже сумел убедить самого себя в том, что это было вероломным нарушением советско-германского пакта о дружбе, который он, кстати, уже планировал нарушить.
Хотя югославское правительство и объявило Белград открытым городом, операция «Возмездие» началась с бомбежки Белграда в Вербное воскресенье 6 апреля. На протяжении последующих двух дней большая часть города была разрушена бомбами Четвертого воздушного флота люфтваффе. Жертвы среди мирного населения невозможно было даже подсчитать. По разным оценкам, погибло от 1500 до 30 тыс. человек. Наиболее вероятное число жертв было, очевидно, средним между этими двумя цифрами. Югославское правительство спешно подписало пакт с Советским Союзом, но Сталин ничего не сделал из опасения спровоцировать Гитлера.
В то время как почти 500 немецких самолетов бомбили Белград, утром того же воскресного дня немецкий посол в Афинах проинформировал греческого премьер-министра о том, что силы вермахта вынуждены будут вторгнуться в Грецию из-за присутствия на ее территории британских войск. Коризис ответил, что Греция будет защищаться. Перед самым рассветом 6 апреля Двенадцатая армия Листа нанесла одновременные удары на юг – против Греции и на запад – против Югославии. «В 05.30 утра началось наступление на Югославию, – записал в своем дневнике ефрейтор 11-й танковой дивизии. – Взревели танки. Легкая артиллерия открыла огонь, затем вступила тяжелая артиллерия. В небе появились разведывательные самолеты, потом 40 «юнкерсов» начали бомбить вражеские позиции, загорелись казармы… Великолепное зрелище на заре нового дня».
Ранним утром того же дня известный свой заносчивостью генерал авиации Вольфрам фон Рихтгофен, командир VIII авиакорпуса, отправился наблюдать за атакой 5-й горнострелковой дивизии у перевала Рупель, неподалеку от югославской границы, чтобы увидеть свои «юнкерсы» в действии. «04.00 утра. Я на КП, – писал он в своем дневнике. – С первыми лучами солнца артиллерия открыла огонь. Мощный фейерверк. Начали падать бомбы. У меня начинает закрадываться мысль, не льстим ли мы грекам таким мощным ударом». Но вскоре 5-я горнострелковая дивизия получила крайне неприятный сюрприз, попав по ошибке под бомбы самолетов Рихтгофена. Греки оказались более стойкими, чем ожидал генерал.
У наспех мобилизованной югославской армии, не имевшей ни зенитной, ни противотанковой артиллерии, не было ни единого шанса противостоять люфтваффе и танковым дивизиям вермахта. Немцы обратили внимание на то, что сербские части оказывали намного более решительное сопротивление, чем хорваты или македонцы, которые часто сдавались в плен при первой же возможности. Одна колонна пленных из 1500 человек по ошибке подверглась бомбардировке «юнкерсами» и понесла «чудовищные потери». «Это война!» – отреагировал Рихтгофен.
Вторжение в Югославию создало неожиданную опасность для «линии Альякмон». Если бы немцы решили подойти с юга, через Монастирское ущелье неподалеку от Флорины, как, вероятнее всего, они бы и сделали, то позиции союзных войск оказались бы обойдены с фланга. Для того чтобы избежать такой угрозы, войска необходимо было немедленно отводить с «линии Альякмон».
Гитлер хотел отрезать экспедиционный корпус союзников в Греции от основных сил и уничтожить его. Он не знал, что у генерала Уилсона было одно тайное преимущество. Впервые радиоперехваты, осуществленные в Блетчли-Парке в рамках операции Ultra, дали возможность командующим на передовой получать всю информацию о планах вермахта. Но больше всего командование греческих и британских войск обескуражил невероятно быстрый развал югославской армии, части которой в ходе всей кампании смогли уничтожить только 151 немецкого солдата.
Греческие войска, оборонявшие «линию Метаксаса» у болгарской границы, сражались отважно, но части немецкого XVIII горнострелкового корпуса в конце концов прорвали фронт через юго-восточную оконечность Югославии и открыли себе путь на Салоники. Утром 9-го апреля Рихтгофен получил «потрясающие новости» о том, что 2-я танковая дивизия вошла в пригород Салоник. Однако греки продолжали контратаковать у перевала Рупель, что заставило генерала, уже научившегося уважать греков, перебросить туда часть своих бомбардировщиков, чтобы остановить контратакующего противника.
11 апреля 1-я английская танковая бригада к югу от Веви оказалась лицом к лицу с частями дивизии Leibstandarte Adolf Hitler. Майор Джерри де Уинтон, командир роты связи, очень хорошо запомнил тот бой в долине в уже наступающих сумерках: «Совсем как одна из картин леди Батлер, где солнце садится слева, немцы атакуют по центру, а справа занимают позиции наши артиллеристы». Перехват Ultra подтвердил, что британцы в этом бою действовали эффективно: «Близ Веви дивизия СС «Адольф Гитлер» встретила ожесточенное сопротивление противника». Но таких эпизодов, к сожалению, было немного. Началось отступление от одного горного перевала к другому, причем отступающие войска союзников с трудом отрывались от наступавших немцев. Греческие войска, не имевшие автотранспорта, не успевали за частями союзных войск, и вскоре на албанском фронте между греческой армией в Эпире и союзной группой войск образовалась брешь.
