Военнопленный-француз так описал прибытие советских пленных в лагерь, расположенный в генерал-губернаторстве: «Русские шли шеренгами по пять человек в каждой, держась за руки, потому что никто из них не мог передвигаться самостоятельно. “Ходячие скелеты” – только так их можно было назвать. Цвет лица у них был даже не желтый, а скорее зеленый. Почти все щурились, как будто у них не было сил сфокусировать взгляд. Если они падали, то падала вся шеренга, все пять человек одновременно. Немцы тогда бросались на них и били прикладами и плетками».
Немецкие офицеры впоследствии пытались объяснить плохое отношение к трем миллионам советских военнопленных, захваченных немецкой армией к октябрю 1941 г., недостатком войск для их охраны и острой нехваткой транспорта, необходимого для обеспечения их продовольствием. Однако тысячи пленных красноармейцев умерли во время пеших маршей смерти только потому, что вермахт не хотел, чтобы его грузовики или вагоны поездов были «инфицированы» этой «вонючей» человеческой массой. Никаких лагерей никто не готовил, людей просто загоняли десятками тысяч на обнесенный колючей проволокой участок под открытым небом. Еды и воды им практически не давали. Это и было частью запланированного нацистами голодомора, в соответствии с которым необходимо было умертвить тридцать миллионов советских людей, чтобы решить проблему «перенаселения» на оккупированных территориях. Раненых оставляли на попечение пленных военврачей Красной Армии, которым не выдавали никаких медикаментов. Немецкие охранники часто забавлялись тем, что бросали за колючую проволоку куски хлеба и потом смотрели, как военнопленные дрались за него. Только на протяжении 1941 г. от голода, болезней и других лишений умерло более двух миллионов советских военнопленных.
Советские солдаты стали отвечать тем же, расстреливая или закалывая штыками пленных немцев под влиянием глубокого негодования за вероломное нападение на их страну и за жестокость немецких солдат. В любом случае трудности, связанные с охраной немецких пленных и снабжением их продуктами питания в условиях беспорядочного отступления, означали только то, что мало кому удавалось выжить. Советские командиры были недовольны тем, что «языков» убивали еще до того, как их успевали допросить и получить какие-нибудь разведданные.
Смесь страха и ненависти проявлялась и в той жестокости, с которой немцы вели войну против партизан. Традиционная немецкая военная доктрина с давних времен поощряла ненависть к партизанской борьбе в любом ее проявлении, еще задолго до появления инструкций Верховного главного командования вермахта, предписывающих расстреливать комиссаров и партизан. Еще до того как Сталин в своей речи 3 июля 1941 г. призвал к восстанию в тылу врага, стихийное сопротивление в тылу противника организовывали красноармейцы, попавшие в окружение. В лесах и на болотах возникали партизанские отряды, которые пополнялись местными жителями, оставшихся без крова над головой в сожженных деревнях и скрывавшихся от преследований со стороны немцев.
Хорошо зная местность и умело маскируясь, что было несложно для людей, проживших всю жизнь в деревне и в лесу, советские партизаны вскоре стали более серьезной угрозой, чем могли себе представить авторы плана «Барбаросса». К началу сентября 1941 г. в тылу немецких войск только в Украине действовали уже 63 партизанских отряда общей численностью почти 5 тыс. человек. Руководство НКВД также планировало забросить в немецкий тыл 80 партизанских групп, а еще 434 отряда советские органы власти готовили для действий в тылу врага после того, как немцы захватят их города и районы. В этот период более 20 тыс. партизан уже действовали в тылу немецких войск или готовились вступить в бой с врагом. Некоторые из них были специально подготовленными диверсантами, выдававшими себя за немецких офицеров. Железные дороги, подвижной состав, локомотивы, эшелоны с войсками, военные грузовики, курьеры-мотоциклисты, мосты, топливо, склады боеприпасов и продовольствия, телефонные линии, телеграф и аэродромы – все это становилось мишенями партизанских отрядов. С помощью сброшенных на парашютах радиостанций партизанские отряды, во главе которых часто стояли офицеры-пограничники войск НКВД, передавали в Москву добытые разведданные и получали инструкции.
Неудивительно, что действия партизан сделали идею Гитлера о колонизации «райского сада» намного менее привлекательной для потенциальных переселенцев – немцев и фольксдойче, которым пообещали выделить фермы на оккупированных территориях. Весь план «жизненного пространства» на востоке требовал «зачищенной» территории и абсолютно покорных крестьян, поэтому репрессии нацистов становились все более жестокими. Нацисты дотла сжигали деревни, находившиеся неподалеку от мест, где происходили нападения партизан. Расстреливали заложников. Прибегали к изощренной жестокости – вешали в общественных местах молодых женщин и девушек, помогавших партизанам. Но чем больше свирепствовали немцы, тем сильнее была решимость к сопротивлению. Во многих случаях партизанские командиры умышленно провоцировали немецкие репрессии, чтобы в людях росла ненависть к оккупантам. Это время поистине стало «временем стали». По обе стороны фронта человеческая жизнь, казалось, полностью утратила ценность, особенно для немцев, если перед ними оказывался еврей.
Холокост, по существу, состоял из двух этапов, которые Василий Гроссман позднее определил как «Холокост пулями» и «Холокост газом». Процесс, в конечном итоге приведший к возникновению индустрии массового уничтожения в лагерях смерти, шел неодинаковыми темпами. До сентября 1939 г. нацисты рассчитывали путем жестокого обращения, унижений и экспроприаций имущества принудить немецких, австрийских и чешских евреев к эмиграции. С началом войны это становилось все сложнее. А захват Польши привел под юрисдикцию нацистов еще 1700 тыс. евреев.
В мае 1940 г., во время вторжения во Францию, Гиммлер написал для Гитлера статью под названием «Некоторые соображения об обращении с местным населением на Востоке». Он предложил фильтрацию польского населения с целью онемечивания «расово ценных» и обращения в рабство всех остальных. О евреях же он писал: «Я надеюсь полностью истребить понятие еврейства путем массового переселения их в одну из колоний в Африке или где-либо еще». На том этапе Гиммлер расценивал геноцид – «большевистский метод физического уничтожения» – как «негерманский и неприемлемый».
Гиммлер, предлагавший переправить европейских евреев за границу, имел в виду принадлежавший Франции остров Мадагаскар. (Адольф Эйхман, в то время еще мелкий чиновник, высказывался за Палестину, подмандатную территорию Британской империи.) Рейнхард Гейдрих, заместитель Гиммлера, также утверждал, что проблема 3,75 млн евреев на оккупированной немцами территории не может быть решена путем эмиграции, и таким образом, было необходимо «выделение специальной территории». Трудность состояла в том, что, согласись даже вишистская Франция на «Мадагаскарский проект», его невозможно было бы осуществить в условиях военно-морского превосходства Англии. Тем не менее, идея депортации евреев в какую-нибудь резервацию все еще оставалась предпочтительным вариантом.
В марте 1941 г., ввиду перенаселенности гетто в Польше, рассматривался вопрос о массовой стерилизации. Затем, в контексте гитлеровского плана «Барбаросса», нацистская верхушка склонилась к идее удаления по достижении победы европейских евреев, наряду с тридцатью одним миллионом славян, в отдаленные области Советского Союза. Это было возможно сделать, когда немецкие войска выйдут на линию Архангельск–Астрахань, а люфтваффе перейдут к массированным бомбардировкам оставшихся советских военных заводов и транспортных узлов на Урале и в Зауралье. Для Ганса Франка, генерал-губернатора оккупированной Польши, вторжение обещало возможность депортации всех евреев, скученных на его территории.
