В немецких полевых госпиталях все чаще проводились ампутации конечностей, так как запущенные обморожения приводили к гангрене. При температурах ниже минус 30 градусов кровь в ранах застывала мгновенно. Многие солдаты страдали от различных болезней из-за того, что спали на ледяной земле. Почти все страдали от дизентерии, которая особенно усугублялась в таких условиях. Те, кто не мог самостоятельно передвигаться, были обречены. «Многие раненые застрелились», – отмечает в своем дневнике один немецкий солдат.
Замерзшее оружие часто давало осечки. Танки приходилось бросать из-за отсутствия топлива. Ширился страх оказаться в окружении. Все больше офицеров и солдат начинали жалеть о своем отношении к советским военнопленным. Однако несмотря на постоянные ассоциации с 1812 г. и ощущение, что вермахт теперь унаследовал проклятье Великой армии Наполеона, отступление не превратилось в паническое бегство. Немецкая армия, особенно на краю катастрофы, часто удивляла своих врагов отчаянным сопротивлением. Импровизированные Kampfgruppen, боевые отряды, создававшиеся под дулом автоматов полевой жандармерией, объединяли отставших при отступлении и отбившихся от своей части солдат. Эти отряды из пехотинцев и саперов, вооруженные наспех собранным оружием, в том числе зенитными орудиями и самоходными артиллерийскими установками, стойко удерживали свои позиции под командованием решительных офицеров и унтер-офицеров. 16 декабря один такой отряд прорвал окружение и вышел, наконец, к основным немецким силам. «Почти все солдаты и офицеры находятся на грани нервного срыва, – записал один из солдат этого отряда в своем дневнике. – Наш офицер в слезах».
Гитлер вначале с недоверием отнесся к докладам о наступлении советских войск. Он убеждал себя, что сообщения о новых армиях не более чем блеф. Фюрер не мог понять, откуда они взялись. Униженный этим совершенно неожиданным поворотом в ходе войны, после всех недавних сообщений о победе над славянскими недочеловеками, он был зол и сбит с толку. Инстинктивно он обратился к своей внутренней вере в торжество воли. Тот факт, что его людям не хватает надлежащего зимнего обмундирования, боеприпасов, продовольствия и топлива для бронетехники, не казался ему определяющим. Одержимый мыслями об отступлении Наполеона в 1812 г., Гитлер был полон решимости не допустить повторения истории. Он приказал своим войскам стоять насмерть, несмотря на то что они были не в состоянии рыть окопы в твердом, как камень, грунте.
Поскольку все внимание в Москве было приковано к великому сражению к западу от столицы, новость о нападении японцев на Перл-Харбор не произвела здесь большого впечатления. Зато эффект был весьма значительным в Куйбышеве, где удерживали всех иностранных корреспондентов (с указанием от советских цензоров в выходных данных всех своих сообщений указывать Москву). Илья Эренбург наблюдал с любопытством, как «американцы в «Гранд-отеле» подрались с японскими журналистами». Для американцев и японцев это было еще самым малым, на что они были теперь готовы.
Глава 16
Перл-Харбор
Сентябрь 1941–апрель 1942 гг.
6 декабря 1941 г., когда советские войска начинали контрнаступление под Москвой, криптоаналитик ВМС США расшифровал перехваченное сообщение из Токио японскому послу в Вашингтоне. Несмотря на отсутствие последней части сообщения, суть его была совершенно ясна. «Это означает войну», – сказал Рузвельт Гарри Гопкинсу, который присутствовал в Овальном кабинете в тот вечер, когда принесли текст расшифрованного послания. Президент перед этим направил личное обращение к императору Хирохито, призывая его страну оставаться вне конфликта.
В военном министерстве начальник разведки передал сообщение бригадному генералу Леонарду Героу – директору отдела военного планирования – с рекомендацией предупредить все американские военные базы в Тихом океане. Но Героу решил ничего не предпринимать. Как вспоминали потом, он сказал: «Я думаю, они получили уже предостаточно предупреждений». Дело в том, что штабам как ВМС, так и сухопутных войск США на Тихом океане 27 ноября было четко сказано, что война неизбежна. Эти разведданные также основывались на перехватах японской дипломатической переписки (проект Magic).
Странно, а может, и закономерно, но из Кремля никаких предостережений получено не было, несмотря на искреннее стремление Рузвельта помогать Советскому Союзу. Можно только догадываться о мотивах Сталина, но он отказался передать американцам сведения, полученные от Рихарда Зорге еще до начала битвы за Москву: о том, что Япония планирует внезапное нападение на американцев в Тихом океане. В то же время одним из самых поразительных совпадений Второй мировой войны можно считать тот факт, что именно 6 декабря 1941 г. и именно перед нападением японцев на Перл-Харбор, президент Рузвельт принял решение одобрить запуск проекта по разработке атомного оружия.
В первую неделю сентября японское военное командование склонило императора Хирохито согласиться с его решением начать войну. Свое несогласие он выразил лишь тем, что прочел стихотворение с призывами к миру, написанное дедом императора. При этом положение Хирохито как верховного главнокомандующего вооруженными силами было весьма неоднозначным. Его нежелание вступать в войну зиждилось не на моральных соображениях, а на опасении, что войну можно и проиграть. Оголтелые милитаристы, в основном офицеры младшего и среднего звена, считали, что на их страну возложена божественная миссия создания империи под эвфемистическим названием Великая восточноазиатская сфера взаимного процветания, или «pax japonica» («японский мир»), как называл ее еще в 1934 г. дальновидный американский посол в Токио. К ноябрю 1941 г. он уже опасался, что военные готовы вести свою страну к «общенациональному харакири».
Стремление Японии к имперской экспансии породило цели, противоречившие друг другу: войну в Китае, страх и ненависть к Советскому Союзу на севере и возможный захват французских, голландских и британских колоний на юге. Министр иностранных дел Есукэ Мацуока в апреле 1941 г., незадолго до нападения Гитлера на СССР, организовал подписание японо-советского пакта о нейтралитете. Когда немецкие войска стали быстро продвигаться на восток, Мацуока резко изменил свою позицию и выступил в пользу нанесения удара на север, в тыл СССР. Но такому плану воспротивилась верхушка японской армии. Еще свежа была память о поражении, нанесенном японцам Жуковым в августе 1939 г. Большинство высказалось за то, чтобы сначала закончить войну в Китае.
Оккупация Французского Индокитая в 1940 г. была предпринята прежде всего для того, чтобы воспрепятствовать поставкам вооружений для националистических войск Чан Кайши. Она, однако, оказалась решающим шагом на пути к стратегии «удара на юг», поддерживаемой главным образом командованием Императорских ВМС. Индокитай представлял собой идеальную базу для захвата нефтепромыслов Голландской Ост-Индии. А вслед за введеннием Англией и США эмбарго против Японии в отместку за оккупацию Индокитая командующий Императорским флотом адмирал Исороку Ямамото был предупрежден, что топлива для его кораблей хватит лишь на один год. Японские милитаристы чувствовали, что они должны идти дальше и захватить все, что им нужно. Идти на попятную означало бы недопустимую потерю престижа.
