Книга Сталинград, страница 5. Автор книги Энтони Бивор

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сталинград»

Cтраница 5

Субботний день в Берлине перешел в вечер, а приходившие из Москвы запросы становились все более настойчивыми. Бережков звонил на Вильгельмштрассе каждые полчаса, но в министерстве ему по-прежнему отвечали второстепенные сотрудники. Из открытого окна своего кабинета он видел старомодные каски полицейских, охраняющих здание посольства. По вечерней Унтер-ден-Линден прогуливались берлинцы. В контрасте мира и возможной войны было что-то нереальное.

Пассажирский поезд Берлин—Москва должен был как ни в чем не бывало проехать мимо застывших в готовности немецких войск и пересечь границу.


В Москве советский министр иностранных дел Вячеслав Молотов вызвал графа фон Шуленбурга в Кремль. Немецкий посол, лично проследив за уничтожением секретных документов, отправился на встречу, назначенную на половину десятого вечера. Ему были предъявлены доказательства военных приготовлений, но Шуленбург не признал, что Германия готовит вторжение. Он лишь выразил удивление тем, что Советский Союз не желает понять сложившуюся ситуацию, и отказался отвечать на все вопросы до тех пор, пока не проконсультируется с Берлином.

У Шуленбурга, дипломата старой школы, разделявшего убеждение Бисмарка о том, что Германии ни в коем случае не следует воевать с Россией, имелись все основания удивляться полному неведению Кремля. Больше двух недель назад он пригласил находившегося в то время в Москве Деканозова пообедать вдвоем и, оставшись с ним наедине, предупредил о планах Гитлера. Очевидно, старый граф посчитал себя свободным от всяких обязательств перед нацистским режимом после того, как фюрер солгал ему, заявив, что не имеет никаких замыслов насчет России. [8] Однако Деканозов, ошеломленный откровением германского посла, тотчас заподозрил какой-то подвох. Сталин, отреагировавший на это известие так же, взорвался на заседании политбюро: «Теперь дезинформация вышла на уровень посольств!» [9] Советский вождь был убежден в том, что большинство предупреждений являются «английскими провокациями» – частью заговора, задуманного Уинстоном Черчиллем, заклятым врагом СССР, с целью втравить русских в войну с Германией. Перелет Гесса в Шотландию еще больше укрепил его подозрения.

Сталин, до субботы не веривший в возможность немецкого вторжения, по-прежнему панически боялся спровоцировать Гитлера. Геббельс вполне обоснованно сравнивал советского лидера с кроликом, завороженным взглядом удава. От пограничников непрерывным потоком поступали донесения о том, что в лесах за границей прогреваются двигатели танков, что немецкие саперы наводят переправы через реки и убирают стоявшие перед позициями заграждения из колючей проволоки. Командующий Киевским особым военным округом предупреждал, что война начнется в течение ближайших нескольких часов. Приходили сообщения о том, что находившиеся в балтийских портах немецкие корабли неожиданно прекратили погрузку и вышли в море. И все же Сталин, тоталитарный диктатор, не мог смириться с мыслью, что события вышли из-под его контроля.

Поздно вечером, после долгих споров у себя в кабинете с высшими руководителями Красной армии, он все-таки согласился направить в штабы всех военных округов зашифрованную директиву: «В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников». [10] Командование Военно-морского флота и некоторые высшие военачальники Красной армии самовольно нарушили приказ Сталина, запрещавший приводить в боевую готовность подчиненные им силы. Но все же в большинство частей директива от 21 июня с предупреждением, отправленная уже после полуночи, поступила слишком поздно.


В Берлине Бережков по мере того, как приближалась ночь, терял надежду дозвониться до Риббентропа. И вдруг в три часа пополуночи раздался звонок. «Герр рейхсминистр фон Риббентроп, – объявил незнакомый голос, – ждет советских представителей в своем кабинете в Министерстве иностранных дел на Вильгельмштрассе». Бережков попытался было объяснить, что потребуется какое-то время, чтобы разбудить посла и приготовить машину.

«Машина рейхсминистра уже у вашего посольства. Министр желает встретиться с советскими представителями немедленно», – послышалось на том конце провода.

Выйдя из посольства, Деканозов и Бережков увидели черный лимузин. У открытой дверцы стоял сотрудник Министерства иностранных дел в парадной форме, рядом с водителем сидел офицер СС. Машина тронулась. Бережков отметил, что за Бранденбургскими воротами в небе над верхушками деревьев Тиргартена уже занимается рассвет. Заканчивалась самая короткая ночь в году.

Когда лимузин выехал на Вильгельмштрассе, Деканозов и Бережков увидели перед зданием министерства большую толпу. Чугунные ворота на входе были залиты ярким светом софитов операторов кинохроники. Советских дипломатов ослепили фотовспышки многочисленных журналистов. Этот неожиданный прием заставил Бережкова заподозрить худшее, однако Деканозов, похоже, все еще пребывал в непоколебимой уверенности относительно того, что Германия и Россия по-прежнему находятся в мире.

Советский посол, «всего пяти футов роста, с маленьким горбатым носом и несколькими прядями черных волос, зализанными на лысом черепе», [11] представлял собой весьма невыразительное зрелище. Гитлер, чтобы подчеркнуть это, впервые принимая Деканозова, приставил к нему двух высоченных охранников-эсэсовцев. Однако этот коротышка-грузин был очень опасен для тех, кто находился в его власти. За карательные действия на Кавказе после Гражданской войны в России Деканозова прозвали бакинским палачом.

Риббентроп в ожидании советских дипломатов расхаживал по своему кабинету «словно зверь в клетке». [12] В его облике почти не было того «государственного величия, которое он приберегал для особо знаменательных случаев». [13]

«Фюрер совершенно прав, напав на Россию сейчас, – твердил рейхсминистр, словно стараясь убедить в этом себя. – Русские обязательно сами напали бы на нас, если бы мы не сделали этого первыми». [14] Подчиненные Риббентропа были убеждены в том, что министр иностранных дел не сможет принять крушение своего самого главного, на его взгляд, детища – пакта Молотова—Риббентропа. Кроме того, он, возможно, уже начинал подозревать, что безрассудная авантюра Гитлера в конечном счете обернется величайшей катастрофой в истории.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация