— Да ты, брат, колдун! Имя, бр-р-ратец, имя!
— Легко, — пожал он своими плечищами. — Ее клиента зовут Воровка, Уродка, Потаскушка, Прошмандовка, Аферистка и прочая, прочая, прочая.
Я вновь сглотнул.
— А у тебя, оказывается, хорошая память!
— Угу. Фотографическая.
Комбат прицелился указательным пальцем точнехонько мне в лоб.
— Все эти ругательства, Трубач, сейчас написаны на твоем лице.
— Так, значит, ты думаешь, что она работает на саму себя?
Он кивнул.
— Но ведь это… это здорово меняет дело.
— Думаю, да. Женщины любопытны и вдобавок обожают длинные, запутанные комбинации. Настоящий наемник, крутой мужик в черной полумаске ниндзя, давно бы уже придушил тебя в собственной постели. Забрал карту и был таков. А ты так и валялся бы в постели целую неделю. Про тебя никто даже бы не вспомнил. Подумаешь, одним Трубачом больше, другим меньше. Вот если бы ты был Сак-со-фо-ни-и-и-ст…
— Вот в этом ты весь, между прочим…
— А ты пока весь в дерьме, извини, конечно. Поэтому в любом случае тебе стоит поспешать.
— Да я и так чувствую, что земля у меня горит под ногами! — возмутился я.
— Скажи это Стерху, немного угольков не помешают его холодной крови. И еще, кстати…
Комбат задумчиво потер висок, скользнул пальцами на затылок, подтянул свой знаменитый «конский хвост» первого хипана Зоны.
— Знаешь, я бы на твоем месте позаботился о напарнике, — решил он плеснуть в огонь под моими ногами еще пол-литра масла.
— Вообще-то в этот раз я очень рассчитывал на тебя, — честно признался я.
— Я не могу. Иначе сразу предложил бы помощь, без всяких разговоров. Ты меня знаешь, — так же честно парировал он. — Но у меня нынче есть заказ. Просили еще два месяца назад. Ты отлично знаешь и другое мое правило: если обещано, отказать и кинуть клиента я уже не смогу. Какие бы хорошие деньги ни предлагали другие скупщики.
— Да. На свою беду я знаю тебя слишком хорошо.
О правилах Комбата я осведомлен. Но и у меня отныне были свои правила. Трех стволов, например. А значит, в надежных напарниках я нуждался как воздух.
— Как насчет оружия? И снаряжение понадобится — о-го-го, — заныл я. — Тут одним «калашом» не обойтись, сам понимаешь.
— Ты Лодочника знал? — спросил Комбат.
— Это который гробанулся где-то с год назад? Лично не знаком, но слышал о нем много. Сумасшедший сукин сын.
Комбат ухмыльнулся.
— Ну надо же. Точно такими словами мне отзывался о нем Тополь. Но все равно, думаю, теперь это для тебя наилучший вариант.
Ничего себе!
— Тоже предлагаешь сыграть в ящик?
— Нет. Разжиться у него снаряжением и амуницией.
Час от часу не легче.
— А что, Лодочник уже нашел способ вернуться из преисподней?
— Увы. Но теперь вместо него в этом деле всем заправляет один чувак по кличке Завал.
— Проблемное имечко. А ты уверен, что нужно обращаться именно к нему?
— Из всех возможных зол это — наименьшее. Зато у него найдется немало интересного.
— Угу.
В ту минуту я еще не знал, что у меня вот-вот появится напарник, у которого этого самого «интересного» тоже выше крыши.
— В общем, у наследника Лодочника можно снарядиться как следует. Он, конечно, зануда и желудок, каких Зона не видывала. Но у Тополя, кажется, есть с ним кое-какие взаимозачеты. Думаю, Костя не откажет мне в помощи. Разумеется, об истинной цели твоих приготовлений ты должен держать язык в заднице. Тополь, как ни крути, военный сталкер. А это гораздо ближе к администрации Периметра, чем простой диджей.
— Я не простой диджей, — обиженно возразил я. — Я — очень-очень популярный диджей.
— Если это представляется тебе сейчас важным, я очень за тебя рад, — без тени улыбки сказал Володя. — Мне же лично представляется важным пообщаться с Тополем. А ты будь на проводе. Тебя же надо туда еще и оттранспортировать… А пока собирай зверь-команду. На звероферме она тебе как раз понадобится.
Он коротко хохотнул, сочтя, видимо, свою шутку удачной. И ушел, оставив мне планшет с картой.
А у меня тут же заскребли на душе кошки. Тупыми деревянными когтями.
Жизнь вокруг устроена не нами, а гораздо более высшим разумом. Очевидно, у этого разума всегда имеются свои, высшие соображения относительно каждого из нас. И поэтому судьба порой улыбается нам, но чаще поворачивается задним бюстом.
В этот раз, после всех обломов с картой и упертыми перекупщиками, она явно решила дать мне еще один шанс.
Мессага, свалившаяся через час на ПДА, когда я, чертыхаясь и пыхтя, наводил в своей берлоге видимость порядка, была столь же содержательной, сколь и краткой:
«ВСЕ КАРДИНАЛЬНО ИЗМЕНИЛОСЬ.
Я В СЕДЛЕ. ЕСЛИ СОГЛАСЕН, ПЕРЕЗВОНИ.
ГОРДЕЕВ».
Ниже значился номер сотового телефона.
Я быстро пробежал глазами текст, затем — еще раз, с чувством, толком и расстановкой. И даже присвистнул.
Чего это ради Гордей сменил гнев на милость?
После нашего драматического прощания и тем паче — последней весточки от него с недвусмысленным посылом «лесом, и все прямо, и прямо, и прямо» я никак не ожидал, что он первым сделает шаг к примирению. И не просто шаг, а сам предложит свои услуги в деле, в которое не верит никто, кроме меня и, быть может, Комбата — да и тот, по-моему, больше из вежливости, я же не слепой.
Быть может, он тоже уверовал в клад Стервятника и надеется отыскать там Золотой Шар? Или какой-нибудь другой жутко дорогой и дефицитный артефакт? Похо же, Гордей уже предвкушает, как станет рыться в этом кладе и выуживать оттуда всякие научные вкусности. В Моем Кладе!
Я даже расхохотался. Но тут же прикусил язык — и в прямом, и в переносном смысле. Надо же: еще минуту назад я мечтал о более-менее приличном напарнике себе в смертельно опасном предприятии. И вот уже торгуюсь, цепляюсь за шкуру неубитого медведя, так что весь аж затрясся от жадности. Эх ты, Трубач.
Я отыскал на полке мобильник и торопливо, чтобы не передумать, стал набирать двенадцатизначный номер. За это время я дважды набрал не ту цифру, помянул всуе родословную своего мобильного оператора и замер, не набрав последней цифры.
Стоп-стоп, он что, вконец сбрендил? Всерьез считает, что по мобилке можно дозвониться к нему на «Янтарь» через все помехи, радиоактивные облака и глухой свод «каменного неба»? Да он рехнулся, это уж точно.
Я нажал на вызов, ни на что не надеясь. И к моему великому изумлению соединение произошло, и в трубке я услышал спокойный, вдумчивый голос Гордея:
