А еще к этим ароматам примешивался неявный, но очень знакомый мне запах. Запах животного.
Словно вам только что прямо в лицо дохнула большая собака. Воздух подземелья был насыщен именно такими миазмами. Горячим и тошнотворным запахом зверя.
Это означало, что мы уже вступили в виварий. Конечный пункт крутого маршрута Стервятника.
Глава 20. Цапля, лягушка и все-все-все
Mind control, pain unfolds
I own all your sensations
Weakening, reasoning
Mesmeric full demolition!
«Mind Control», Slayer
— Знаешь, Гош, я, кажется, только что совершил открытие, — украдкой шепнул мне Гордей, пока мы спускались по лестнице. — Очень важное для нас.
— Не удивлюсь, — пожал я плечами, осторожно ставя ногу на выщербленную ступеньку. — За последний день я и сам сделал их уже штук пять.
— Вот как? — вмешалась замыкавшая нашу группу Анка. Поистине, острый слух — верный помощник специалиста по сбору информации. — Любопыт-тно бы послушать светил науки.
— Тогда Светило говорит первый, — предложил я. — А я пусть буду Темнило.
— Хорошо, — согласился Гордеи. — Я думаю, над этой «зверофермой» висит колпак какого-то поля. И уже не один год.
— Почему так думаешь?
— Она отсутствует на йфтах Зоны Отчуждения, выпушенных после Второго Взрыва. Просто как факт. Я проверял и связывался по этому поводу специально с Синоптиком.
— Гм… Нашел тоже мне консультанта, — скептически проворчал я. — Это все равно что коту сметану доверять.
— Чудак человек, я же не спрашивал его конкретно про звероферму, — усмехнулся Гордей. — Просто подняли общие планы, отдельные карты уровней — якобы проверить разночтения и сверить масштабы.
— Ну и ну! Когда ты только нашел время…
— Пока ты дулся, — пожал плечами Гордей. — Потому что предварительно я отыскал на старых, еще советских картах постройку в районе Агропрома, в принципе совпадающую с местоположением «Зверофермы № 3».
— Откуда, интересно, у тебя эти пресловут-тые «старые советские карты»? — ехидно поинтересовалась Анка. — Речь ведь идет, как я понимаю, не об атласе физической географии Советского Союз-за?
— И даже не о глобусе Украины, представь себе, — без тени улыбки сказал очкарик. — У нас в лагере на Янтарном много чего есть, уверяю вас. В том числе и топографические карты Генштаба Советской Армии.
— Разрешит-те доложить, товарищ маршал? — Анка мигом приставила ладошку к воображаемому козырьку. — Кажется, мы уже в вивар-рии.
— Угу, — кивнул Гордей, увеличивая радиус освещения фонаря. — Но пусть сначала Гоша скажет, что у него.
— У меня, по-моему, на груди бронещит, — сказал я. — Как выразился один мой новый и неприятный знакомый — Защитник. Поэтому излом и не смог меня пришить. Карта Стервятника сделана из очень странной бумаги. Готов спорить, что ее и из пистолета не прошибешь.
Несколько секунд Гордей внимательно смотрел на меня, ожидая, что я скажу еще. Но на этом мои откровения иссякли, и он покачал головой.
— Ну, положим, об этом я догадался, еще когда экстраполятор выудил из зыби руку Слона. Карта обернулась вокруг нее, уж не знаю почему. И карта защитила ее, сохранив от распыления на молекулы. Какая же сила заключена в этом куске бумаги!
— Угу, — подтвердил я. — Какая глыба, какая матерая бумаженция… Но только непонятно, отчего она такая? Ты, случаем, не знаешь?
— Пока нет, — ответил молодой гений. — Но надеюсь, что разгадку мы скоро найдем.
— Когда? — требовательно уточнила Анка.
— Когда отыщем клад, конечно, — без тени сомнения сказал Гордей. — Ну, что, входим?
И он первым шагнул через каменный порог.
Что можно увидеть в обычном виварии какого- нибудь провинциального медицинского института или политехнического университета, одного на пять областей? Однообразные ряды уставленных банками и колбами стеллажей над клетками, аквариумами и террариумами, откуда разнопланово, но природосообразно воняет.
Множество разнокалиберных ящиков для корма и медикаментов. Неизменные для всех заведений подобного рода помойные ведра с полуистлевшими половыми тряпками, свисающими со швабр причудливой нитяной паутиной, которая грозит вот-вот рассыпаться в пыль и прах.
И, конечно, металлический стол, часто оцинкованный, который можно увидеть в каждом морге, если когда-нибудь придется посетить это складское хозяйство смерти. Только на столе вивария непременно есть разные защелки, зажимы и ремни, чтобы удерживать во время операции животное на случай, если с наркозом напряженка. Что поделаешь, вивисекцию у нас еще никто не отменял.
Но в этом виварии на железном столе имелся еще один довольно крупный объект.
Уже знакомый мне Чернокнижник, в своей вороньей одежде до пят, седовласый точно индейский вождь Монтигомо Ястребиный Коготь. Как и в прошлый раз — без оружия. Контролерам оружие без надобности, они сами — оружие еще то.
Мутант сидел прямо на столе, свесив ноги и вперив в нас неподвижный взгляд. Сначала я даже порадовался, что перед нами — тоже мумия, что контролер-таки гробанулся здесь невесть на какой аномалии. Мало ли чего могло случиться за недолгое время нашей разлуки!
Но потом его губы на плоском, точно вырезанном из дерева лице шевельнулись, и я услышал голос:
— Ты все-таки пришел. Похвально.
«Еще бы!» — едва не воскликнул я. А кто меня посылал за Вещью?! Кто натравил на меня сумасшедшего излома?! По чьей милости в брюхе этого мутанта сейчас пишит мой любимый камертон?! А у меня страшно саднит грудь после того, как ее молодецки огуляли боевой клешней?!
Я осекся, но было уже поздно. Как можно забыть, что этот ментальный упырь все-таки проникает в человеческие мысли?! И не только человеческие, между прочим.
— Можешь не повторять, — прошептал контролер.
Я молчал.
Хранили молчание и Гордей с Анкой. Девушка глядела на мутанта с удивлением, смешанным с недоверчивостью, а Горлей хмурил брови и явно прикидывал, как исхитриться завалить тварь и при этом не выдать своих агрессивных планов заранее.
— Ты нашел Вешь? Которую я просил?
— По-моему, ты прешел сюда раньше, — пожал я плечами.
— Да. Я раньше. Думал, придет другой. Ждал, — сказал контролер.
Вот как? Это новость.
— Вокруг нашей экспедиции уже столько всяких разных… роится…
Я с опаской глянул на мутанта, не примет ли он мою критическую филиппику на свой счет. Но черты его плоского, стертого лица остались недвижны.
— Немудрено, что кто-то мог завладеть твоей Вещью раньше.
