— Извини, старик, что приходится тебя беспокоить. Но, как я понимаю, это дело больше не терпит отлагательства?
«Дело», отложенное самой судьбой на четверть века, сейчас глядело на Арвида во все глаза и нахально улыбалось. А Бай, старый хитрец — и как только она нашла и охмурила этого дамского угодника! — уже хозяйственно выкладывал из пакетов на стол вино, закуски, фрукты, минеральную воду.
Закончив сервировку, он строго глянул на Арвида, все еще как громом пораженного, приятельски подмигнул девушке и сочувственно хлопнул по плечу своего верного телохранителя:
— Ничего не попишешь, старик. Родительский день!
Глава 22. Отцы и детки
You know parents are the same no matter time nor place
They don't understand that us kids are gonna make some mistakes
So to you, all the kids all across the land
There's no need to argue, parents just don't understand.
«Parents just don't understand», Lil' Romeo
Сколько Анна себя помнила, она всегда хотела увидеть отца. Найти его, посмотреть ему в глаза, чтобы он тоже увидел ее — молодую, красивую, умную. Увидел и понял, как он жестоко ошибся — и с мамой, и с ней, Анной.
Нельзя сказать, чтобы это стало делом ее жизни, но с некоторых пор жизнь девушки и впрямь подчинилась странной, но такой красивой и притягательной идее. Впервые увидеть отца и заглянуть в его глаза.
После школы она пошла на лингвистику. Потом — отделение военных переводчиков, первый опыт работы с командованием миротворческих сил в Косово. У нее был латышский акцент, наиболее ярко проявляющийся в минуту волнения или душевного непокоя. Поэтому в России многие считали ее иностранкой, шведкой или датчанкой, на удивление хорошо знающей русский.
С первых дней европейского совершеннолетия она стремилась попасть в Чернобыль, куда, по рассказам матери, двадцать лет назад уехал отец. Судьба улыбнулась ей, связав с «Отрядом 24».
Так называлось научно-техническое подразделение Анфора в Чернобыле-4. Попав туда всеми правдами и неправдами, Анна удивительно быстро и без особых проблем прошла «курс молодого бойца» применительно к работе в Зоне. Ей, очаровательной вольнонаемной сотруднице, командование пошло навстречу: у девушки был аналитический ум, умение охарактеризовать свойства того или иного артефакта одной-двумя емкими фразами и потрясающее, совсем не женское хладнокровие. Притом что она могла всецело подчинять себя делу, исполнению конкретной поставленной задачи.
Все это время она упорно искала следы отца. Кто- то ведь должен был иметь хоть какие-то данные о молодом ученом, добровольце-ликвидаторе, как она всегда представляла себе его — мужественный, волевой юноша на фоне ослепительно-белого пламени реактора.
Дурацкая картинка, но она никак не могла вытравить ее из души. Даже когда по заданию командования стала изучать материалы секретной группы, занимавшейся разработками пси-оружия где-то в глубине Зоны, неподалеку от бывшего НИИ «Агропром». Из группы начал посылать сообщения некогда внедренный и до времени законсервированный агент Ликантроп. Его донесения показались Анне чрезвычайно интересными.
Именно в донесениях Ликантропа она обнаружила первые упоминания об отце и с упорством ищейки бросилась по следу. Военные помогли, свели с влиятельными дельцами, кормившимися от Зоны и знавшими всех и вся по обе стороны Периметра. Поэтому, пройдя по следу до конца и однажды появившись на пороге тайного убежища своего отца, Анна не рассчитывала на бурные проявления родительских чувств с его стороны или хотя бы на элементарную теплоту. К тому времени она уже неплохо представляла себе, что это за человек.
Встреча с отцом вызвала у нее чувство усталости и опустошенности. Не было ни разочарования, ни обид — просто в душе возникла крохотная черная дырочка пустоты, куда со свистом улетели многие мечты и надежды ее одинокого детства. Мать была права, предупреждая, что отец, даже найдись он, вряд ли изменит своей натуре.
— Сухой, черствый рационалист, для которого его работа и собственные интересы превыше всего на свете, — эти горькие слова из уст матери всегда казались Анне краткой эпитафией недолгой родительской любви.
Но теперь Анна отчасти понимала отца. Они были с матерью совершенно разными, чужими друг другу людьми. А вот у дочери натура оказалась скорее отцовская. Это стало ясно, когда Анна потребовала от отца ознакомить ее со всей подоплекой его прошлой работы в Агропроме-2.
Особенно ее интересовали возможности мобильного «синтезатора» кодовых частот массового ментального воздействия на живые организмы. И в частности — их сравнительные характеристики на фоне аналогичных пси-возможностей контролера средней силы. А также опыты по моделированию биологических объектов — Защитников на основе «человеческого материала».
Под «человеческим материалом», как поняла Анна, имелись с виду гуманоидные формы жизни, обитающие на территории Зоны. Это, как правило, бывшие сталкеры, впоследствии зомбированные или мутировавшие в темных.
Потребовала — и ошиблась.
Отец был уже далек от всего этого. Он категорически не желал ничего вспоминать, более того, хотел по возможности и дочь оградить от неприятных, а то и откровенно опасных сторон своей биографии. Арвид до сих пор не знал причин аварии на «звероферме» и был убежден, что все оборудование, включая мобильный «синтезатор», погибло во время взрыва.
Во всяком случае, в те страшные дни, во время поисков Роберта, Арвид трижды пробирался в святая святых — виварий, где хранился опытный образец. Он обыскал там все, но «синтезатора» не нашел.
Теперь-то Арвид догадывался, кто успел изъять опытный образец.
Сам смотритель вивария. Тот, кто впоследствии возник в Зоне в качестве контролера.
Иногда Арвид думал, что похищение «синтезатора» и привело к аварии на «звероферме». Один Черный Сталкер знает, что мог сотворить с этим могучим генератором умный и расчетливый кинолог. Но потом Арвид всякий раз отметал эту гипотезу как абсолютно невозможную.
Похищая ценный прибор, Роберт не знал, да и не мог знать по роду своих обязанностей и низкому уровню допуска, что опытный образец невозможно запустить, не зная кода. «Синтезатор» мог пребывать в анабиозе консервации сколь угодно долго, подобно лягушкам, которых иногда находят внутри камней. Но активировать его без ввода кодовой команды было невозможно, и причиной тому была биологическая составляющая этой удивительной, симбиотической конструкции.
Правда, оставался еще один вариант. Генетический донор.
Поэтому на протяжении трех последних лет в голове Арвида периодически мешались мысли. Всякий раз он испытывал глубокое помутнение сознания, а затем просветление, словно выход в иную реальность. В этой реальности его всегда ожидал бывший кинолог и друг Роберт Ахманаев. Ожидал с неизменным предложением: прогуляться в Зону для деловых переговоров.
