Другого угольщика он встретил в условленном рандеву и, поставив его на якорь в укромной бухте, начал малым ходом крейсировать среди островов. В течение 8 августа он встретил два французских парохода, вышедших из Босфора с большим количеством резервистов, но они держались в греческих территориальных водах и находились вне его досягаемости. Не получая дальнейших инструкций, адмирал Сушон днем послал «Бреслау» привести угольщика на остров Денузу, и здесь в течение ночи крейсеры приняли уголь.
Тем временем адмирал Милн возобновил погоню, оставив Мальту лишь в полночь (7–8 августа), и, руководствуясь поступившими ошибочными сведениями, шел очень медленно, пройдя к 2.30 ночи лишь полпути до мыса Матапан. Здесь судьба снова сыграла с ним злую шутку: он получил из Адмиралтейства отправленную по ошибке телеграмму о начале военных действий против Австрии.
Не имея уверенности, что «Гебен» не собирается действовать против Александрии, Порт-Саида или нашей торговли, и считаясь с сообщением французского адмирала о невозможности для него начать совместные действия ранее 10 августа, Милн не видел другого решения, как повернуть на обратный курс и произвести новую дислокацию сил. Заняв позицию в 100 милях к юго-западу от Кефалонии с целью не дать австрийцам возможности отрезать себя от базы, он приказал Трубриджу присоединиться. Gloucester с миноносцами предписывалось то же самое. Dublin и Weymouth оставлялись для наблюдения за Адриатикой.
Несколько позже, 8 августа днем, пришла телеграмма с указанием ошибочности тревоги, но с предупреждением, что отношения с Австрией критические. Ввиду этого Милн продолжал выполнять сосредоточение флота до полудня 9 августа. Вслед за этим новая телеграмма Адмиралтейства определенно разъяснила, что мы еще не находимся в войне с Австрией, и приказывала возобновить погоню за «Гебеном». Получив последнюю телеграмму, адмирал Милн оставил Трубриджа для наблюдения за Адриатикой, а сам с тремя линейными крейсерами пошел на юго-восток, взяв с собой Weymouth и приказав Dublin и Chatham следовать за собой.
Таким образом, Трубридж оставался в изолированном положении, но Адмиралтейство предложило французам пользоваться Мальтой в качестве базы, и потому ждать их присоединения оставалось недолго. Чтобы дать время Chatham и Dublin присоединиться, адмирал Милн шел вдоль греческого побережья только 10-узловым ходом и вошел в Эгейское море в 15 часов 10 августа, т. е. через шестьдесят часов после прохода «Гебеном» пролива Керви, все еще не имея никаких сведений ни о местонахождении немецкого крейсера, ни о его намерениях.
В действительности адмирал Сушон все еще стоял в Денузе, ожидая разрешения на вход в Дарданеллы, и, не получив его до 9 августа, он приказал пароходу «Генерал» идти туда.
Время шло, но разрешение не приходило. В 21 час «Гебен» начал принимать британские радиопереговоры, которые слышались все яснее и яснее.
Положение становилось слишком опасным, и Сушон решил, не дожидаясь разрешения, идти в пролив и в случае отказа форсировать его.
Закончив погрузку угля в 17 часов 10 августа, он через полтора часа вышел в море. В это время адмирал Милн, обогнув мыс Малея, шел курсом наперерез курсу «Гебена» и находился от неприятельских крейсеров на расстоянии 100 миль. Однако, даже зная о назначении крейсеров, он не смог бы помешать их проводке лоцманами через минные поля.
Фактически же он не имел никаких оснований предполагать возможность их ухода к Дарданеллам. По его сведениям, обстановка указывала лишь на опасность, грозящую Александрии и Суэцкому каналу, кроме этого, существовало весьма распространенное убеждение, от влияния которого трудно было избавиться, что Сушон пойдет на соединение с австрийцами. Для погрузки угля за каким-нибудь островом времени было достаточно, и имелись сведения об уходе угольщика в Сура.
Поэтому адмирал Милн, чтобы не дать «Гебену» возможности уйти на юг, распределил свои силы в соответствии с этими соображениями. Вскоре стали приниматься немецкие радиограммы, побудившие наш флот произвести поиск к югу, а когда стали отчетливо слышны переговоры немецких угольщиков в северном направлении, флот повернул к северу, чтобы занять проход между островами Никария и Микони, Weymouth пошел осмотреть Сура, a Chatham — остров Кос. Вскоре все сомнения развеялись: около полудня 11 августа с Мальты сообщили, что «Гебен» и «Бреслау» накануне в 20.30 вошли в Дарданеллы. Как выяснилось впоследствии, с 17 часов 10 августа они стали на якорь у мыса Геллес, все еще не зная, имеется ли разрешение на вход, но когда вызвали лоцмана, то пришедший паровой катер повел их через заграждение.
Адмирал Милн немедленно пошел к Дарданеллам и в полдень получил телеграмму с приказанием установить блокаду выхода.
Так закончилось дело с уходом немецких крейсеров из Средиземного моря, причем это их «интернирование» было воспринято общественным мнением с насмешкой. Однако редко мудрое решение, подобное принятому адмиралом Сушоном, более соответствовало обстоятельствам, и редко оно сопровождалось столь грандиозными последствиями
[20]
.
Глава IV. Перевозка экспедиционного корпуса
С окончанием перевозки алжирских войск началась перевозка нашего экспедиционного корпуса. 6 августа было принято решение о немедленном отправлении во Францию шести пехотных и одной кавалерийской дивизий, и наш флот, не успев еще закончить сосредоточение своих крейсеров для охраны торговли, оказался перед лицом задачи, по своей сложности не имевшей прецедентов в прошлом.
Вопрос о том, насколько допустим риск такой операции до утверждения нашего господства в отечественных водах, обсуждался давно. Но в данном случае на этот риск пошли, считаясь с требованиями нашего и французского штабов, настаивавших на необходимости скорейшей переброски английской армии на левый фланг французского фронта.
В течение последних трех лет, предшествовавших войне, высадка наших войск во Франции служила предметом долгих совместных обсуждений морского и сухопутного командования. План этой операции был детально разработан и сводил ее риск к минимуму.
Для высадки в Бельгии, требовавшей гораздо больше риска на море, плана не имелось вовсе.
Общим планом предусматривались несколько портов отправления и два порта прибытия. Линии сообщений варьировались, но все они проходили в зоне, доступной охране флота. Главным портом для посадки войск, погрузки лошадей и базирования госпитальных судов являлся Саутгемптон, главным портом высадки — Гавр. Некоторые транспорты должны были следовать в Руан и Булонь.
Части, расквартированные в Шотландии, планировалось грузить в Глазго, а V и VI дивизии (ирландские) — в Дублине, Куинстауне и Бельфасте. Для обычных военных грузов предназначался Ньюхейвен, для более громоздких — Авонмут и Ливерпуль.
