– Чего ревёшь? – обратилась она к обрадованному её появлением сыну, – не видишь что ли, вот я! Тебе же ходила за водой и булочкой. А ещё мальчик! Оставить тебя на пять минут нельзя. Какой ты трус противный!
– Я не трус! – тихо стал возражать ребёнок, – я не трус, – а слёзы всё катились и катились по его бледным щекам.
– Нет, трус! Замолчи! – она ладонью шлёпнула мальчика по затылку, – заткнись, кому сказала! Как ты мне надоел со своим нытьём! Не трус он!
С комом в горле Макс вышел на привокзальную площадь и закурил сигарету. Наверное, надо было сказать женщине что-то нехорошее, чтобы в следующий раз она обращалась с ребёнком сердечней. Но подумав, решил, что сердечней эта мамаша не станет никогда, а ребёнок получит ещё одну душевную травму.
– Ему и так сейчас плохо, а если бы он ещё услышал от какого-то дядьки, что у него плохая мама?
Макса отвлёк от размышлений подросток лет тринадцати-четырнадцати.
– Дядь, дай сигаретку.
– Чего? Сигаретку? – Макс протянул ему открытую пачку «Майборо».
Взяв сигарету, парень тихо спросил его.
– Девочка нужна? Недорого.
– Что? – до Макса не сразу дошёл смысл услышанного предложения, прозвучавшего от малолетки.
– Классная тёлка, есть и пацаны.
Парень не успел договорить фразу. Увидев лицо Макса, он хмыкнул, смачно сплюнул ему под ноги и пошёл прочь, закуривая на ходу, взятую сигарету. Развязной походкой он подошёл к охраннику, смеясь и постоянно сплевывая, стал ему что-то рассказывать.
– Дядя, дай денежку, – подбежал к Максу грязный толи цыганёнок, толи таджикский мальчуган.
– И мне, и мне! – Максим раздал все мелкие купюры, которые у него были.
– Давай им больше, – Макс услышал недовольный голос тётки, сидящей на своих сумках около стены здания вокзала – знаешь, сколько они имеют за день! Бизнес! Что ты думаешь, ему дал? С-щас! О, смотри, смотри! Видишь, сразу всё отдаёт. Развелось их, как грязи. Куда только правительство смотрит? Демократы чёртовы!
Услышав объявление о посадке на свой поезд, Макс облегчённо вздохнув, побрёл к своему вагону. Опять дорога, опять поезд, стук колёс, воспоминания.
Глава 17
Очутившись на вокзале Новочеркасска, где прошла его юность, Максим, ошарашено оглядывался по сторонам. Новшества нового времени преобразили его родной город. На вокзале сутолока. На площади перед вокзалом рассыпались маленькие палатки со снедью, развалы с вещами, привезёнными из Польши, Турции, Греции, киоски, обвешанные разной яркой бижутерией. Пахло курами гриль, восточными приправами. Звуки восточной национальной мелодии заглушали вокзального диктора, объявляющего об уходящих и приходящих составах.
– Довезу, куда ехать будем, – обратился к Максу мужчина с сильным акцентом, – недорого, дорогой!
– Раз недорого, поехали, – ответил задумчиво Максим, – гони на кладбище.
Попросив разговорчивого водителя подождать, Максим зашёл в кладбищенскую конторку, откуда вышел через некоторое время с пьяненьким мужичком, который за небольшую мзду согласился провести его к нужным могилкам. По дороге Макс заметил, как разрослось кладбище. То по одну, то по другую сторону узкой дорожки стояли новые, дорогие и не очень памятники молодым парням. По выбитым датам на похожих друг на друга памятниках создавалось впечатление, что большая часть молодых, здоровых парней, проживающих в городке, нашли здесь свой вечный покой.
– Вот твои родичи, – указал мужичок на четыре скромных памятника заросших бурьяном.
– Дорогу назад найдёшь? – спросил он, собираясь уходить.
– Подожди отец, здесь можно привести всё в порядок?
– А то, как же! Зайди в контору, оплати квитанцию, сервиз, едрить его!
– Отец, а если тебе заплачу…
– Не, не… Дело святое, а я мил человек, пропью… Ты уж пройди в конторку, там всё чин-чинарём сделают, – мужичок быстро пошёл прочь.
Положив купленные около входа на кладбище цветы на каждую могилку, Максим вытер носовым платком фотографии отца, матери, дяди и Лены.
– Спасибо вам родные и простите меня, – он поцеловал фото мамы, – подожди родная. Осталось немного и я исполню твою просьбу. Пусть твоя душа найдёт успокоение. Прости родная.
Глотая подступивший к горлу ком, он быстрым шагом вернулся в конторку.
С кладбища машина рванула не объезжая ухабов на дороге на окраину города к дому Лены. Увидев пепелище, Максим даже не удивился. Из Костиного двора вышла женщина, Макс узнал в ней жену соседа.
– Никак Максик вернулся?
– Здравствуйте Настя! Что молния попала? – грустно спросил её Макс.
– Да какая молния! Максим, я тебя умоляю! Пошли, я, как знала, что ты появишься.
– А Костя где? – спросил её Макс.
– Да где ж ему быть, в гараже, всё свою любовь охаживает, – из гаража показался раздобревший Костя, вытирая испачканные руки, он подошёл к Максу.
– А, похититель вернулся, – добродушно хлопнул он Максима по плечу, – ну, ты и задал мне трепака. Макс, я молчал как рыба, хоть и пострадал за справедливость.
– Не понял Костя, ты о чём? – удивлённо спросил Макс.
– Как о чём! Я же тоже сначала ничего не понял! Я же тогда так накачался горилкой, что ещё долго ничего не помнил. Но может это и спасло меня. Очнулся от того, что меня лупасят. Ты понимаешь, они лупасят, я не могу понять кто они и за что. Три дня эти бритоголовые надо мной коршуном летали. Я чуть пришёл в себя, спрашиваю их: скажите, хоть за что измываетесь. А они – кому машину давал из неё Беспалого мочканули. Я и скумекал! Правда, потом. Потому, как совсем ты у меня из головы выпал. Уважаю, бродяга! – Костя, одобряюще потряс Макса за плечи.
– Кость убей, ничего не понимаю, о чём ты, – тихо говорил ему озадаченный Максим.
– Вот Максик, держи! Сберегла. Ты знаешь, меня соседка Люба Горностаева вызвала тогда. Я ей свой адрес на всякий случай оставила. Так она телеграмму к моей матери прислала, что мой мол, побитый весь, лежит. Вот я и приехала! И как хорошо-то, Костя после этого мордобоя пить бросил! Сейчас таксует на своей ласточке. Так что спасибо тебе, вылечил моего охломона. А дом… Стали в ваш дом бомжи ходить. Мы с Костей как могли, прогоняли, но потом страшно стало. Припугнули нас, сказали, что наш дом сожгут. Так мы с участковым зашли всё, что не растащили, памятное забрать успели, а то всё бы сгорело! Вот смотри! Это фотки Ленины, а вот дядька твой, документы разные, портреты на стене висели. А это Ленины бабушка с дедом, мама. А вот всякие мелочи… В общем, забирай! Всё ж память. Храни, сынок. Что мы без памяти о наших близких. Царствие им небесное!
Тепло распрощавшись с соседями, Макс поехал к Степанычу. Друг дяди Паши совсем сдал.
– Всё Максик, последние деньки доживаю. Да как гляну на этот беспредел вокруг, так быстрее свалить на вечный покой охота. Ты понимаешь, это я тебе о беспределе говорю – бывший вор! Но я был честный вор! Что там! Всё рухнуло… Настрадается ещё Россия! Подожди, вспомнишь меня! – он с сожалением махнул рукой.
