Мы поехали в сторону Харэра, надеясь, что ей станет лучше. Но боль усиливалась. Дорога долго петляла по гребню хребта, разделявшего пустыни Афар и Огаден. Стася уже почти кричала. На пути был небольшой городок под названием Миесо, и там мы отыскали больницу.
Мы слышали немало жутких историй об африканских больницах и ожидали увидеть зловонный холерный барак, в котором умирающие валяются на грязном полу вперемешку с умершими, единственным источником вентиляции служат крылья миллионов мух, шприцы стерилизуют ослиной мочой после каждой тысячи уколов, а с заплесневелого потолка падают комья вируса марбургской лихорадки. Однако больница, хотя и довольно спартанская, оказалась более-менее чистой и нормально работала. В течение часа врачи взяли несколько анализов, диагностировали острый гастрит, сделали укол и выписали таблетки, которые мы купили в аптеке через дорогу. К обеду Стася снова была весела как птичка. Все это обошлось нам в шесть с чем-то долларов. Если я когда-нибудь заболею, лечиться полечу в Эфиопию.
Харэр – неофициальная столица эфиопских мусульман. Утверждается, что пророк Мухаммед однажды отправил сюда свою семью, когда ей угрожали преследования. Жители этого полуавтономного города говорят на особом языке, называемом адаре. Подобно большинству старых мусульманских городов, Харэр тесен, слегка разрушен, завален мусором и страдает от нехватки воды. Местные жители верят, что иностранцам запрещено ходить по улицам без гида. Если вы просите их от вас отвязаться, они сообщают вам, что живут в свободной стране и могут ходить, где пожелают, а потом продолжают за вами следовать, осыпая ругательствами. Когда горожане вас видят, они кричат не “ю!”, а “фаренжи!”. Это слово, которым по всему исламскому миру обозначают европейцев, возникло еще во времена крестовых походов из арабского названия франков.
В Харэре столько мусора, что козы, собаки, крысы и грифы не справляются с его переработкой. Поэтому в городе живет несколько сотен пятнистых гиен. Они ведут себя вполне прилично, появляясь на улицах только после наступления темноты и лишь изредка разнообразя свое меню ребенком или какой-нибудь частью тела взрослого. Около сорока лет назад один местный дервиш начал их подкармливать, и теперь вечернее кормление гиен стало аттракционом для туристов. Вы можете покормить их с рук и даже погладить. Пятнистые гиены – исключительно интересные звери, но, судя по тому, как мало в Харэре туристов, особой популярностью они не пользуются.
Собственно, туристов на удивление мало во всей восточной Эфиопии. Так и не найдя крокодилов вокруг Харэра, мы решили по дороге обратно в Аддис-Абебу попытать счастья в национальном парке Аваш и оказались там единственными посетителями. Это чудесное место с множеством антилоп, редкими птицами и стаями павианов-гамадрилов, единственных в мире пустынных приматов. Есть там и крокодилы.
Мы наконец-то нашли идеальное место с маленькими водоемами. Река Аваш течет с нагорий в пустыню по глубокому каньону. Обвалы перегородили ее русло, образовав цепочку разделенных порогами и водопадами прудов. В каждом пруду жило по нескольку крокодилов. Записав там несколько “песен”, мы перебрались в еще более живописное место в нескольких милях к северу, где тоже водились крокодилы. Они населяли пять маленьких, кристально чистых озер, образованных теплыми ручьями у подножия черного лавового обрыва. Выше по течению ручьев мы обнаружили горячие источники – бирюзовые чаши, скрытые в пальмовом лесу. Вода там была такой горячей, что залезать в нее удавалось с большим трудом, поэтому мы ходили туда по ночам, когда немного спадала жара.
Авашские крокодилы ревели почти каждый раз, когда “пели”, и их рев было слышно метров за триста. Моя теория пока что работала.
Набрав нужное количество наблюдений, мы поехали в Аддис-Абебу. Было заметно, что до столицы недалеко, потому что на обочинах начали попадаться люди, продававшие диких птиц в маленьких клетках. Особой популярностью пользовались крошечные изумрудно-зеленые абиссинские неразлучники. Торговля дикими птицами в Эфиопии запрещена, так что мы каждый раз останавливались, показывали этим людям наши бумаги (читать они все равно не умели), объясняли, что в следующий раз посадим их в тюрьму, конфисковали птиц и выпускали их в ближайшей роще.
Тесфайе был счастлив вернуться к семье живым и невредимым. Он купил домой такой огромный мешок тефа, что машина едва не развалилась, когда мы общими усилиями втащили его на крышу. После того как мы два месяца торговались за каждый быр, он явно не ожидал чаевых, но мы решили, что он их заслужил за свои страдания, и денег не пожалели. Позже он написал мне, что это был его лучший маршрут за всю жизнь. Но, несмотря на все мои лекции по геологии и астрономии, он считал своим долгом продолжать верить, что миру всего несколько тысяч лет.
Если через твой сад построили дорогу, не ожидай увидеть, как созреет урожай.
Китайская пословица
Пойманный карликовый крокодил по дороге к городскому рынку
Глава 28
Osteolaemus tetraspis: край упущенных возможностей
Кроме нильского крокодила и его недавно открытого родственника – священного крокодила, в Африке есть еще несколько видов. Они обитают в лесах Западной и Центральной Африки и очень плохо изучены. Впрочем, плохо изучена почти вся фауна этих лесов. На протяжении многих десятилетий зоологи работали в основном в саванновых парках Восточной и Южной Африки. Некоторых лесных зверей вроде водяной генетты еще не видел живьем ни один ученый.
Причина этого вовсе не в том, что зоологи слишком ленивы. Разумеется, изучать животных в густом лесу труднее, чем в открытой саванне, тем более что в лесах браконьеров намного больше, чем в хоть как-то охраняемых парках ЮАР или Кении. Но основные сложности – попасть в лес и выбраться из него живым. Большинство стран лесной зоны – бывшие французские (а в одном случае бельгийские) колонии, поэтому там жутко сложная, неэффективная и коррумпированная бюрократия. Из-за богатых природных ресурсов они особенно подвержены гражданским войнам, военным переворотам, безнадежной нищете и проблемам с инфраструктурой. Хуже всего дела обстоят в Демократической Республике Конго (она же Конго-Заир), где после самого жестокого в истории колониального режима сорок лет продолжалась гражданская война. Как нарочно, именно Конго-Заир – самая интересная страна для зоолога, потому что там больше всего загадочных, малоизученных животных. Во время моего первого путешествия по Африке я провел там всего несколько дней, но приключений получил больше, чем за остальные четыре месяца на континенте. Тогда я добрался до лавового озера Ньирагонго, а потом уговорил одного миссионера слетать на маленьком самолете в лес Итури на поиски окапи. Миссионер водить самолет не умел, а для меня это был всего лишь третий полет без инструктора. Мы сели на песчаной отмели лесной реки и три дня прожили в гостях у пигмеев, а потом полетали над знаменитым национальным парком Гарамба на суданской границе. Мне удалось увидеть окапи и еще множество редких животных, в том числе одного из последних северных белых носорогов (всего через год их полностью истребили). Но были в этой воздушной вылазке и неприятные моменты: нам пришлось попробовать человеческое мясо (отказаться значило бы обидеть наших гостеприимных хозяев), а под конец мы нечаянно залетели в Судан, где нас едва не сбили, и нам не хватило топлива на возвращение домой, так что пришлось сесть на военном аэродроме в Уганде, где нас чуть не арестовали.
