Меня вырвало – по большей частью желчью. Ноги подкашивались.
Нужно было что-то доказывать этому идиоту, убеждать, приводить аргументы, рассказать свою историю с самого начала, по порядку…
Но ничего уже не хотелось. Спать…
Перед глазами проплывали стаи розовых поросят…
Я выдавил:
– Не могу больше… говорить.
– Не можешь? Тогда до свидания.
Сержант достал здоровенный нож и поднес его вплотную к моему лицу.
Дзи-и-инь!
На моих глазах нож лишился половины лезвия!
Тихий хлопок – и обезглавленное пулей тело манихея, стоявшего передо мной, скрылось под водой. По моему лицу потекли чужие мозги.
Выстрелы снайперов послужили сигналом.
В два десятка стволов грянул сводный хор автоматического оружия.
Раздался уже знакомый мне нечеловеческий вопль – кричал раненый манихей.
Засада! Другой клонский отряд – наверняка оповещенный по радио незадачливым эскадроном – выдвинулся в каньон и перерезал манихеям путь к отступлению.
К такому повороту событий «сыновья света» готовы не были. Я и подавно. Но у меня оказались отличные помощники: здоровые инстинкты и живые щиты, против своего желания закрывшие меня от первых пуль.
Я набрал в легкие побольше воздуха и присел, полностью скрывшись под водой.
На меня грузно навалилось чье-то тело. Мне передались несколько сильных толчков – пули добили раненого манихея сквозь воду.
Потерявший управление катамаран с размаху налетел на прибрежную мель. Мы остановились.
Я начал задыхаться. Попытался встать, но лежащий на мне труп зацепился за поручни и мешал мне распрямиться.
Руки у меня были связаны за спиной, поэтому освободиться оказалось нелегко.
Судорожно дергаясь, я кое-как сместился назад и, теряя сознание, вынырнул на поверхность.
Глотнул воздуха. Обнаружил, что, кроме меня, на катамаране нет ни души. Таинственного Сержанта тоже след простыл.
Большинство манихеев были убиты наповал, остальные предпочли спасаться вплавь.
Небольшой ломтик берега, зажатый между двумя скалами, был совсем близко.
Я перевалился через поручни катамарана, вброд добрел до суши, упал набок. Мне требовалось для начала отдышаться. Кстати, плотность Мути здесь упала, давление казалось почти нормальным. Или я так резво адаптировался?..
Из глубины каньона показался белый вертолет-штурмовик. Точнее, он был белым полчаса назад… Теперь от искореженной правой двери к хвосту тянулись длинные полосы копоти. Редкий случай: экипажу удалось справиться с пожаром в воздухе и продолжить полет! Живучая тварь…
Его пушки молчали. То ли стрелок-оператор не видел целей, то ли боезапас вышел…
Вертолет завис над водой напротив меня. Прокрутился на месте, поворачиваясь левым бортом – то есть исправной дверью.
Дверь была приоткрыта, из щели торчал ствол автомата.
Закричали – на фарси.
Я хотел ответить, но смекнул, что выйдет один вред. После диверсии манихеев клоны должны быть на взводе. Русского языка они наверняка не понимают, автоматического переводчика не имеют, и мои апелляции к правам военнопленного оставят их глухими. Но вражескую славянскую речь они узнают – по звучанию. Добьют меня, чтобы не терзаться лишними вопросами, – и улетят восвояси.
Мне очень повезло, что я был почти голый, остатки глины с меня смыл Стикс, а руки мои были связаны за спиной. Оборванец со связанными за спиной руками ну никак не ассоциируется с грозным вражеским диверсантом. Иначе они без разговоров прошили бы меня очередью.
Все эти доводы в менее связной форме я привел себе за полсекунды. И, нарочно усугубляя имидж бедной сиротки, перевернулся на живот, чтобы они могли видеть путы на моих запястьях как можно отчетливей. Я еще пальцами правой руки пошевелил, чтобы привлечь их внимание.
Мне удалось клонов заинтриговать!
У командира вертолета зародилась мысль, что связанный мужик с посеревшей левой рукой может оказаться конкордианским воякой, сбежавшим из манихейского плена.
А молчит почему? Наверное, эти нелюди вырезали ему язык…
А может, это манихейский ренегат? Тоже разведке сгодится…
Хорошо, что Второй Народный кавполк находился на Глаголе меньше стандартной недели. В контрпартизанской войне они были неопытны и потому – благородны.
Глава 6
Воздвиженский
2621 г.
Кенигсберг, Российская Директория
Планета Земля, Солнечная система
На вечер они, конечно, опоздали. А все из-за Любы.
Она категорически отвергла предложенный Таней вариант вечернего туалета.
– Да пойми же ты, дурындище! В джинсах на поэтические вечера ходить не принято! Там же культурные люди!
– Знаю я этих людей. Психи одни.
– Психи или нет, но они не ходят на вечера в джинсах!
– Но ты же знаешь, что у меня больше ничего нет, – наконец сдалась Таня.
– Так попросила бы у меня. Что, очень гордая, да? – Люба сердито прищурилась.
– Ну… я… – Тане было нелегко признаться себе в том, что Люба попала в яблочко. – Ну… А что, если я попрошу?
Ближайшие полчаса обе девушки были поглощены подгонкой самых ударных позиций гардероба пышечки Любы к фигуре худощавой и высокой Тани.
– Это не годится. В этом я похожа на беременную, – страдальчески скривившись, резюмировала Таня и с негодованием отбрасывала прочь длинный, до щиколоток, твидовый сарафан. – А в этом – на бегемота-дистрофика. – И на Любину кровать приземлялись синяя плиссированная юбка в обнимку с белой капроновой блузкой, мило отделанной стразами.
Правильное решение было найдено именно тогда, когда и Люба, и Таня уже отчаялись. Впрочем, ведь обычно так и бывает в жизни.
– Послушай, есть идея, – сказала Люба. – У меня в чемодане лежит вечернее платье-стрейч. Мне его тетя подарила, еще на выпускной. Мне оно уже тогда было маловато! А тебе должно быть как раз! И как я только могла про него забыть?
– Послушай, а что такое стрейч?
– Господи, бывают же такие! – Люба жалостливо всплеснула руками. – Что такое иратоксилон, Таня Ланина знает. Что такое энтелехия – Таня Ланина знает. А что такое стрейч – она не знает! Боже мой…
С этими словами Люба встала на четвереньки и извлекла из-под своей кровати объемистый кожаный чемодан.
Любино платье-стрейч цвета сирени сидело на Тане так дивно, словно бы по ее мерке и было сшито.
Оно ненавязчиво обтекало все нежные выпуклости Таниной фигуры, где надо подчеркивая, а где надо – скрадывая.
