Встречаются, правда, редкие исключения. Таким счастливым исключением и стала Тимба. Вероятно, она была результатом целенаправленных кинологических экспериментов, проводимых где-нибудь в малонаселенной области к северу от штата Нью-Йорк. Нам не суждено узнать, где и как прошло ее раннее детство. Нежилась ли она на мягкой подстилке в собачьей конуре или жила свободной высоко в горах, в любом случае Тимба являла собой сочетание потрясающей волчьей красоты и присущей собакам способности к дрессировке; она умела доверять человеку и была способна на любовь к нему. Однако эти ее качества проявились отнюдь не сразу. Когда я впервые увидела Тимбу, это была довольно тощая семимесячная сука, ужасно испуганная и растерянная; она едва реагировала на свое имя и избегала встречаться со мной взглядом. Надо сказать, у нее были все основания чувствовать себя несчастной. Всего за несколько дней до нашей встречи она была оторвана от единственно знакомой и милой ее сердцу деревенской жизни и ввергнута в городской водоворот Парка-Слоуп, в атмосферу ей абсолютно чуждую. Кроме того, собака была разлучена с первыми хозяевами: репортером, его беременной женой и их первым ребенком. Когда хозяина неожиданно перевели на работу в Нью-Йорк, он подумал, что не справится сразу со всем: новой работой, новым ребенком и этим маленьким полудиким созданием. Тимбу решено было отдать в другие руки. Информация об этом попала ко мне через одного из наших знакомых, который знал, что я люблю больших собак, а мой образ жизни позволяет «удочерить» Тимбу. И в один прекрасный день весной 1976 года собаку доставили в Грин Виллидж. Передо мной предстала эта травмированная неприкаянность, она стояла, опустив глаза и сгорбившись, полная самых мрачных предчувствий; я впервые видела собаку, настолько психологически сломленную и растерянную.
Приходило ли мне в голову дать Тимбе другое имя? Нет! Это бы только усугубило ее растерянность. К тому же это имя ей подходило. В первые дни она почти не ела и очень похудела. Ее нельзя было выводить на улицу на поводке, да она и не знала, что это такое. Она панически боялась других собак. После того, как мне удалось немного приучить ее к поводку, я впервые взяла ее в Проспект-Парк. Там несколько собак подошли с ней познакомиться, но моя трусиха развернулась и убежала. Она не доверяла людям и ускользала при любой их попытке приласкать ее. В борьбе со своими страхами Тимба срывала оконные занавески и рвала их в клочья, приводила в негодность неосторожно оставленную в пределах ее досягаемости одежду, под ее напором два дивана пришли в негодность. А еще Тимба, не приученная не только к поводку, но и к чистоплотному поведению, справляла все свои надобности исключительно внутри дома.
В этой главе я хочу рассказать, как несчастный маленький гибрид с уникальным набором генов, унаследованных от маламута, хаски и волка, под воздействием благоприятных внешних факторов превратился в великолепное, необыкновенное животное.
От маламутов и хаски Тимба унаследовала высокий уровень интеллекта, только вот и те, и другие обладают весьма независимым характером, что в сочетании с их незаурядным умом очень усложняет дрессировку. Тимба же хорошо понимала и охотно выполняла все мои команды. Но эти способности, как и множество других ее достоинств, проявились не сразу. И неоценимой помощницей в деле воспитания Тимбы оказалась Делла: она служила Тимбе живым примером. Взять хотя бы команду «Рядом!». За несколько недель Тимба научилась идеально ходить рядом, а не рыскать где-то в стороне, как это было вначале. Чтобы показать Тимбе, что от нее хотят, я заставляла ее ходить между мной и Деллой, мы как бы зажимали ученицу с двух сторон. Собака быстро все поняла, а я не скупилась на похвалы, когда она подражала Делле. В отличие от маламута или хаски, для которых похвала ничего не значит (а потому они и не стремятся ее заслужить), Тимбе нравилось, когда ее хвалили. Одобрение было для нее величайшим стимулом.
Таким же способом она научилась выполнять самые необходимые команды, с помощью которых собака и человек общаются между собой и которые помогают в критической ситуации сохранить животному жизнь. В парке спущенная с поводка Тимба носилась вместе с Деллой по лужайкам и кустам и видела, как услышав: «Делла, ко мне!» та мгновенно останавливалась, разворачивалась и бежала назад. Прошло несколько недель, и уже Тимба с готовностью бежала на зов, чтобы получить то же, что и догиня: похвалу и крепкое объятие за то, что она «такая хорошая собака». К тому же, глядя на Деллу, она перестала пачкать в доме.
Потом Тимба научилась давать лапу. Заметив однажды, что сидящая рядом с ней Делла протягивает мне лапу, а взамен получает похвалу и кусочки сыра, Тимба стала делать то же самое – давать лапу в обмен на сыр. С большим для себя удовольствием.
Как все северные собаки, Тимба любила холод и снег: чем больше снега и сильней мороз, тем лучше.
Подобно ее родственникам Тимба издавала самые разнообразные звуки, в том числе и знаменитый волчий вой. Забавно бывало наблюдать за ней и слышать этот ее вой, когда она требовала внимания или хотела есть. Когда же наступало время прогулки и пора было надевать поводок, Тимба напоминала об этом серией коротких игривых подвываний. В тех редких случаях, когда ее оставляли дома одну, собачий вой звучал печально и мрачно.
В отличие от хаски и маламутов, которые, даже живя в окружении лающей своры, сами лают исключительно редко, Тимба, во всем подражавшая Делле, включила лай в свой репертуар. Теперь она лаяла (с легким подвыванием) вместе с Деллой, чтобы предупредить о приходе почтальона. (А вот Делла так и не научилась выть, поскольку просто не была приспособлена к этому).
Несомненно, Делла стала для Тимбы путеводной звездой, благодаря ей несчастная собака нашла свое место в мире, стала спокойней. Она видела, как непринужденно и уверенно чувствует себя Делла в обществе других собак в парке. Честно говоря, девятилетняя Делла была, пожалуй, даже слишком самоуверенной. Не то чтобы она откровенно запугивала других собак. Скорее, огромная догиня позволяла себе некоторые вольности по отношению к ним. Если хозяин бросал мячик своей собаке, а Делла первая ловила его, то она на минуту-другую задерживала его в пасти… Потом, решив что этот мячик ей совершенно не нужен, неспешно его выплевывала. Если Делла направлялась к озеру, чтобы попить, то под ее косым взглядом любая собака освобождала тропинку, отступала и терпеливо ждала своей очереди утолить жажду.
Тимба все это подмечала и училась. Все увереннее она вела себя с другими собаками. Да и какой она стала! По мере того как она подрастала, ее уверенность в себе тоже росла. Она больше не была маленьким тощим испуганным подростком. Ей исполнилось два года, весила она 36 килограммов, высота в холке достигала 65 сантиметров, а под ее густой шерстью перекатывались тугие мышцы. Собаки как-то сразу преисполнились уважением к ее мощи и при встрече в парке или на улице даже не пытались помериться с ней силой.
Вне зависимости от того, была ли рядом Делла, Тимба теперь считала озеро в Проспект-Парке личным местом для водопоя. Если рядом появлялись другие собаки, они ждали, пока напьется Тимба. Нельзя сказать, что она не играла с другими собаками. Теперь исполненная уверенности в себе Тимба с удовольствием бегала с ними, была ласкова и доброжелательна. Что касается соперничества, то его просто не было. Слишком большой и сильной стала моя красавица, она сознавала это, да и другие собаки тоже.
