Каждый – и человек, и собака – продукт своего времени. Все мы оказываем друг на друга влияние, порой весьма значительное. Говоря о Бу, трудно провести границу между качествами, присущими ему от природы и приобретенными в результате воспитания. Когда имеешь дело с такой сложной собакой, многие вопросы так и остаются без ответов.
С уверенностью могу сказать только одно: Бу покинул ветлечебницу таким же «крутым» парнем, каким был до операции.
Но не подумайте, что под покровом суровости в нем не скрывалась нежность, нет, она всегда жила в нем и дорогого стоила. Просто пес не желал ежедневно и ежечасно ее демонстрировать.
Впервые он подарил такую «крупицу нежности» Лекси, когда ей было шесть лет. Она сорвала в парке одуванчик и прибежала показать его мне. Потом, желая «расширить познания» Бу в ботанике, повернулась и протянула ему цветок. Он его понюхал и… съел, чем привел девочку сначала в состояние легкой растерянности, а потом в восторг.
Как-то после сильного снегопада Проспект-Парк превратился в настоящую зимнюю сказку, толпы лыжников скользили по его аллеям. Там, где детишки в ярких одеждах вместе с родителями съезжали с горок на санках, мы с Лекси встретили мою приятельницу Бригиту и ее дочь Элис. Этот день запомнился мне не столько великолепными сугробами, сколько тем, что Бу в них выделывал. Как веселил Лекси и Элис, демонстрируя, какой он прекрасный тягловый пес: большой немецкий ротвейлер таскал по сугробам санки с двумя смеющимися от восторга девочками, каждая из которых весила килограммов по восемнадцать. Когда начало смеркаться, мы отправились домой, хотя Бу готов был продолжать веселиться.
Еще одно зимнее приключение. Однажды мне надо было проводить Лекси на день рождения к ее однокласснице, которая жила в десяти минутах ходьбы от нашего дома. В тот морозный январский вечер идти по улицам оказалось непросто. За день до этого выпал снег, утром выглянуло солнышко, температура поднялась выше нуля, и снег растаял, а к ночи ударил мороз, превративший улицы в каток, – люди еле передвигались: скользили, катились, держались за заборы.
В такую погоду, если у вас нет неотложных дел и автомобиля, лучше оставаться дома. Но у нас были неотложные дела (нас ждали на день рождения) и, как выяснилось, у нас имелось кое-что получше автомобиля на четырех колесах: у нас был Бу на четырех лапах.
Мы храбро ступили на заледеневший тротуар, повиснув на Бу с двух сторон. Не помню, веселым ли оказался праздник, в памяти сохранилось лишь наше удивительное путешествие туда и обратно вместе с Бу, взявшим на себя роль спасательного круга, за который мы держались. Он как будто понимал, что наши ноги не приспособлены для передвижения по такой поверхности, а его – вполне годятся. Впечатывая свои огромные лапы в заледеневший тротуар, Бу метр за метром, квартал за кварталом тащил нас вперед. То, что, поскользнувшись, мы судорожно за него цеплялись, чтобы не упасть, он воспринимал с абсолютным спокойствием, ждал, пока мы обретем равновесие, и продолжал путь. Лекси и я начинали хохотать всякий раз, стоило кому-то из нас поскользнуться и уцепиться за Бу. Иными словами, всю дорогу мы смеялись без остановки, потому что и шага не могли сделать без его помощи, словно из маленького, уютного Парка-Слоуп в Бруклине мы перенеслись на Аляску.
Оставив дочку праздновать день рождения, мы с Бу вернулись, а через три часа все повторилось: путь из дома до гостей и обратная дорога вместе с Лекси.
Той ночью Бу стал нашим проводником; он буквально протащил нас по непроходимой ледовой дороге, и я всем сердцем была ему благодарна (просто золото, а не собака).
Как-то летом мы совершили очередное восхождение на гору Вашингтон. Когда мне было двадцать, я карабкалась туда в обществе Моппет и Бью. Трижды мы поднимались с Дэвидом и Тимбой. Теперь, когда Лекси исполнилось девять лет, настала очередь Бу. И как же отличалось наше путешествие с Бу от восхождения с Тимбой! Тимба была на пятнадцать килограммов легче, она, как газель, перепрыгивала через поваленные деревья и небольшие ручейки. Бу лучше давались силовые упражнения, чем изящные прыжки. Ему проще было оттащить бревно в сторону, чем перепрыгнуть через него. Но тем не менее ему нравилась эта длительная прогулка вверх по заросшему сосновым лесом склону. Правда, часа через три он заметно устал и уже с усилием переставлял свои огромные ноги. К тому времени, когда мы достигли границы леса, т. е. преодолели две трети пути, бедный мальчик совсем выдохся. А впереди оставалась самая тяжелая часть: подъем по крутому каменистому склону, требовавший от всех максимального напряжения сил, и Бу продолжал шагать дальше.
Перед самой вершиной я вдруг увидела такое, от чего уровень адреналина у меня в крови резко подскочил. Навстречу нам спускались человек двадцать туристов, очевидно, учеников колледжа, тропа же была такой узкой, что даже худому человеку приходилось отступать в сторону, чтобы пропустить идущих навстречу. Поскольку спускаться всегда легче, то небольшой отряд приближался к нам довольно быстро.
Меня охватили мрачные предчувствия. Что если кто-нибудь заденет Бу или, не дай бог, толкнет его? Уже не было времени оттащить его в сторону или надеть намордник: через секунду они были рядом и начали пробираться мимо нас. И тут шедший впереди молодой человек проделал то, что Бу даже в страшном сне не мог себе вообразить: он погладил пса по голове, как иногда это делают взрослые по отношению к трехлетнему ребенку, совершившему что-то хорошее. Мало того, каждый следующий, проходя мимо пса, гладил его по голове. Эти двадцать поглаживаний могли обернуться двадцатью собачьими укусами, и произошло бы это в получасе ходьбы от вершины горы Вашингтон. Но ничего не случилось! Возможно, на Бу волшебным образом подействовали горы и тяжелое, но богатое впечатлениями, путешествие сквозь облака. А может быть, он слишком устал, чтобы противостоять двадцати поглаживаниям по голове, доставшимся ему в этот день. Когда я оправилась от шока, то увидела (возможно, это было результатом переутомления), каким умиротворенным выглядит мой грозный ротвейлер. Когда Бу преподносил вам приятный сюрприз, бесполезно было искать этому объяснение. Я просто складывала эти подарки в копилку своей памяти, где они хранятся и по сей день.
Кроме разовых сюрпризов, существовали еще маленькие ежедневные ритуальные подарочки: это были лапы Бу, которые по одному ему понятным причинам пес каждое утро предъявлял мне в холле на втором этаже в тот момент, когда я направлялась вниз готовить завтрак. Ротвейлер, не позволявший обнять себя, улыбку которого я видела раз в год, ждал, когда я протяну руку сквозь перила лестницы и поиграю с пальцами на его лапах. Он переносил вес тела на три лапы, а четвертую протягивал мне, чтобы я могла помассировать ее. Когда с одной лапой было покончено, он протягивал другую. Этот маленький ритуал, с которого начинался каждый наш день, сам Бу и придумал, видимо, он испытывал в этом потребность.
И еще. Во время наших прогулок в Проспект-Парке пес (подобно тому, как кошка несет во рту своего котенка) нежно держал в своей пасти мою руку, осторожно сжимая ее зубами и перекатывая языком, стараясь не дать мне освободиться и прервать этот контакт. И ни разу за все шесть лет его огромные зубы не причинили мне боли.
