Кей выполнил приказание охотно. Из объемистого шкафчика, где
в термогнездах хранились при подобающей температуре десятки бутылок, он извлек
желтое мршанское.
– Покрепче, Кей, – не оборачиваясь велела Каховски. – Я
двадцать лет нормально не напивалась. Водку.
Проигнорировав рюмки Кей разлил водку по хрустальным
бокалам.
– Способный ученик, – решила Каховски. – За наше духовное
здоровье.
Дач усмехнулся. Они выпили, и Ванда со вздохом запустила
бокалом в стену:
– На сегодня хватит… Говоришь, безумие? Да, это шанс убить
бессмертного. Вот только как? От всех психотропных ядов Император привит, смею
тебя уверить. У него наверняка усилен гематоэнцефалический барьер… всади в него
хоть полный шприц Ви-6, он останется разумен минут на десять. Этого Грею
хватит, чтобы убить себя, техника Джень ему известна. Впрочем, возможно, что на
такой случай у него подсажен биокиллер. Яд в крови – и Император погибнет
непроизвольно.
– А излучение? Я помню шум о испытаниях на Горре…
– Шиз-луч? Увы. Можно достать схему генератора, одним
преступлением больше – невелика разница для нас. Но шиз-луч вызывает безумие за
счет органического поражения клеток. В новом теле к Императору вернется
рассудок.
– Я не знал, – через силу признался Кей.
– Знай… Но зерно в твоем плане есть. Он должен сойти с ума
сам.
– Бред, – коротко прокоментировал Дач.
– Мальчик, надо прожить две-три сотни лет… – Каховски со
смехом отобрала у него полупустой бокал. – …долгие-долгие годы, чтобы понять,
как оно близко – безумие.
Она выпила уже слишком много для своего возраста и сил –
какой бы огонь и медные трубы ни были в ее прошлом. Но Кей ничего не сказал.
Второй бокал разлетелся звонкой хрустальной крупой.
– Ты прав… но ты не представляешь, как это можно сделать.
– Вербальная психоломка?
– А… Значит, слыхал. Она самая. Но для этого Император
должен не сопротивляться, быть подавленным наркотиками – или просто доверять
агенту влияния.
– Тетя Фискалоччи!
Ванда повернулась к окну:
– Вот… пришла твоя юная поклонница. Которая предпочитает мое
старое… то есть новое, имя. Тащи пацана в гостиную. Будем держать военный совет.
10
Томми, похоже, был недоволен, что Кей оторвал его от
компьютера. Ванду он слушал внимательно, но с таким лицом, словно ему излагали
таблицу умножения, пытаясь выдать ее за божественное откровение.
Дач предпочел сесть напротив Рашель. Девочка оделась
подчеркнуто строго: длинные серые брюки, белая блузка с глухим воротником. Кея
это забавляло, но одновременно вызывало непрошенное сочувствие. Она так
старалась ему понравиться… Он распустил галстук и расслабился.
– Рашель… – в голосе Ванды не было и следа от короткого и
бурного опьянения. – Сейчас я скажу тебе очень серьезную вещь.
– Я слушаю, – девочка закинула ногу за ногу. Сейчас она
играла на Кея, только на Кея. Каждое слово, каждый жест были ей отрепетированы…
еще не стали рефлексами, отработанными на сотнях мужчин.
И не станут – холодно понял Дач.
– Тебе надо уйти домой, девочка. Тогда все будет в порядке.
Нам не нужна твоя помощь, поверь. Единственное, что ты можешь сделать для нас
всех – не гибнуть вместе с нами.
– Я никуда не уйду, – Рашель выдержала тон, и по спине Дача
пробежал холодок. Да, не уйдет. Чертовски жаль… стоит ли судьба расы судеб
людей… Стоит.
– Тогда помни – если ты сломаешься, мне придется тебя убить.
Как бы я тебя ни любила, – Ванда посмотрела на Рашель, и на секунду в глазах
девочки дрогнул испуг.
– Хорошо.
– Все. Разговоры кончены, – Ванда обвела их взглядом. Четыре
человека терялись в просторной комнате. Наверное, она это почувствовала: – Да…
Старуха, мужчина, мальчик и девочка. Прекрасный отряд для убийства Императора
Грея.
Рашель вздрогнула, но промолчала.
– Мы собираемся убить бессмертного. Томми! На всякий случай
– ты не знаешь, как можно обойти систему аТана?
– Если и знал, то забыл.
– Понятно. Мы с Кеем пришли к одному-единственному выводу:
Императора надо свести с ума. Психотропные средства и излучения исключены.
Детишки, у вас есть предложения?
Неожиданно Томми оживился:
– Была такая программа в виртуалке… Ну, вроде игры. «Поцелуй
Хаоса». Ее сняли с сетей, и сделали вирус-охотник, который до сих пор
циркулирует – чтобы не запустили снова. Она ведь могла сохраниться у
кого-нибудь, верно? Те, кто в нее играл, сходили с ума. На третьи-четвертые
сутки.
– Забавно, – Каховски казалась искренне заинтересованной, но
не слишком обрадованной. – Крайне интересно. Но мы не можем похитить Грея,
всунуть в костюм, нахлобучить шлем и включить «Поцелуй Хаоса». Ты не
представляешь потенциала его охраны. Нам не дадут трех суток – максимум три
часа.
– К тому же, он может почуять неладное, – вставил Дач. Его
тоже поразили слова Томми. – И сумеет покончить с собой. Скорее всего, при
похищении Грей сделает это немедленно.
– А просто подсунуть ему игру?
– Не думаю, что Император играет в игры.
Томми пожал плечами.
– Значит, надо, чтобы Грей сошел с ума сам? Добровольно? –
Рашель смутили собственные слова, но Ванда одобрительно кивнула.
– Да.
– А что необходимо, чтобы человек сошел с ума?
– Прежде всего, его наличие.
– Назвать Грея дураком невозможно, – Кей помолчал. – Что мы,
верноподанные, знаем о своем Императоре? Я не шучу.
– Как ни странно, немного… – Ванда казалась заинтригованной.
– Он с Эндории, но его полное имя и происхождение неизвестно. По словам самого
Грея, все его родные погибли при первой атаке алкарисов.
– У него и не было родных… в нашем мире, – пробормотал Кей.
– Он был капитаном эсминца в начале Смутной Войны. Когда
Планетарный Совет Терры, тогда еще правил он, бросил эндорийский флот на прорыв
к Альтаиру, именно Грей, приняв командование, спас остатки эскадры. Привел ее к
Терре, захватил орбитальные базы, и вынудил Совет передать ему власть. Потом
две очень удачные боевые операции… временный союз с силикоидами, что позволило
удержать булрати от открытой войны с Империей. Его авторитет рос. Он удачно
маневрировал между расами, и дал колониям столько полномочий, что это их вполне
устроило и предотвратило распад Империи. Когда Кертис Ван Кертис ушел из флота
и организовал «аТан», Император стал одним из первых пользователей. Сейчас ему
должно быть около трехсот тридцати лет… да, триста тридцать четыре года. Очень
много. Кертису, которого называют самым старым, всего двести семьдесят, –
Каховски засмеялась. – Мы с Кертисом ровесники. Вот только я аТан купила на
сорок лет позже, уже после войны.
