Это — реконструкция событий.
А что же я?
Кручу «павший лист»: обвальное снижение, ком к горлу, серая пелена перед глазами.
Отстреливаю ловушки.
Хриплю:
— Тор, Тор, это зуры! Крой «Муренами», не жалей!
— Лепаж, тебя понял. Уходи оттуда немедленно.
Так я с радостью.
Взрыв ракеты справа сзади.
Истребитель подбрасывает на воздушном ухабе.
Выравниваюсь на приборной высоте тридцать метров.
Подо мной на расстоянии вытянутой руки проносятся гребни барханов. Страшно — неописуемо.
Сразу же начинается болтанка: «трется» защитное поле.
Отключаю защиту. Все равно против зуров она абсолютно бесполезна.
Если по мне дадут ракетный залп вдогон — собьют, без вопросов.
— Здесь Ветер-1, наблюдаю накрытие… Есть второе…
— Лепаж, доклад.
— Нормально все, Ибрагим.
— Повреждения?
— Говорю, нормально.
— Тогда возвращайся. Нужен визуальный контроль.
— Дайте еще две «Мурены», не жмитесь.
— Лепаж, огневой наряд определяю здесь я. Если что — добьешь пушками.
— Понял тебя.
Выполняю разворот с набором высоты. Включаю все-таки защиту. Мало ли что.
Иду прямо на батарею.
Да… У закрытой позиции много плюсов, но есть и минусы. Случилось так, что взрывная волна пошла прямо по траншее и хорошо ее почистила. Очень хорошо.
Все довольно красиво, три шасси горят…
Но одна установка с виду целая. Почти. Бью по ней из лазерных пушек.
А в меня за это — из автоматов, из пулемета, даже из пистолетов!..
До чего заводные.
Снова разворачиваюсь, жгу лазерами уцелевшие номера расчетов.
А что, интересная у штурмовиков работа… С людьми.
— Лепаж, доклад.
— Мною уничтожена одна пэу зээрка «тип 15». До двадцати единиц живой силы. Остальное на ваших «Муренах».
— Вот теперь красиво. Давай назад.
— Даю.
Оказалось, клонская батарея успела произвести три залповых пуска. Один залп достался мне, два — главной группе.
В результате: моя машина без единой царапины; один «Хаген» поврежден и ушел на космодром; один «Дюрандаль» сбит. Пилот с позывным Ястреб-3 катапультировался, его подобрали идущие за нами вертолеты.
Я не знаю Ястреба-3. Какое-то юное дарование. Но за парня я искренне рад.
Продолжаем полет вчетвером.
Выясняем: прямо на заводе, который является целью вертолетного десанта, развернуты штук пятнадцать зенитных самоходок «Рату». Половина из них — с новыми башнями, непропорционально большими. В башнях — счетверенные 40-мм автоматы. Подобный агрегат может раскрошить ровно за полсекунды не то что «Дюрандаль» — любой торпедоносец.
Прав Бабакулов, при таких раскладах «Муренами» разбрасываться нельзя.
Уходим на высоту, бьем оттуда «Муренами». Расточительно, но надежно. По одной ракете на самоходку, с выдачей ручного целеуказания, очень педантично. План в том, чтобы выбить вначале машины с твердотельной артиллерией, а потом я на «Дюрандале» смогу снизиться и отработать по лазерным зениткам.
Проблема в том, что на такой высоте мы подставляемся под зенитные ракеты, бьющие из центра промышленной зоны, где находятся еще два космодрома и остальные люксогеновые заводы.
Но, к счастью, мы не одни. Появляется восьмерка штурмовиков. Им и достаются все шишки. Две машины взрываются в воздухе.
Потом (наконец-то!) начинают работать «Андромеды-Е» и нас отсекает от главного периметра ПКО противника спасительная ширма «Сияния».
Когда все зенитки перебиты, я чувствую себя как Геракл после чистки Авгиевых конюшен.
У меня подходит к концу топливо и Бабакулов отпускает меня домой.
Иду на космодром, сажусь.
Таков был мой первый боевой вылет в операции «Москва».
В тот же день, через полчаса после посадки — второй. Повел на «Дюрандалях» трех воспитанников «школы стюардесс», чтобы в пожарном порядке отутюжить свежеразведанный клонский ракетный дивизион. Ракеты «земля-земля», очень мощные, дивизионный залп — под тридцать штук.
Слетали, в общем, успешно.
Все живы-здоровы.
Вернувшись на космодром Хордад, я вылез из машины и, не снимая скафандра, лег на спину, раскинув руки крестом.
Ох и устал же я!
Вскоре надо мной нависла фигура Цапко.
Цапко задумчиво молчал. Это было в его манере: подойти так, стать… Поглядеть на тебя в упор, помолчать. Подумать.
Я в подобных ситуациях чувствую сгущение атмосферы, которое неудержимо хочется разбавить. Я брякнул вслух то, о чем думал.
— Слушай, а чего мы тут возимся?
— В смысле?
— В смысле, что за война корявая такая? У тебя нет ощущения, что каждый из нас за целую эскадрилью вкалывает? Нет, ты не подумай, я не к тому, что…
— Так некому больше, Саша.
— Что значит некому? Новые авианосцы есть, флуггеры есть, а пилотов нет?
— Это не пилоты, а кони в яблоках.
— Да ладно.
— Не ладно, а спасибо Х-крейсерам. По клонским космодромам пробили «Шпилями» на славу. Себя не жалели, на минные поля залезали, подрывались, но работали. Всю систему стратегической ПКО Паркиды завалили. То, что осталось, — это уже так, осколки. А без Х-крейсеров мы бы и сегодня с аспидами резались. На орбите.
Я расстроился. Подтверждались мои худшие опасения.
— Ну хорошо, хорошо. Спасибо Х-крейсерам. Но вот сейчас мы имеем полное господство в воздухе, согласись. Помимо прочего, пришли четыре свежих ударных авианосца. Так объясни мне: чего ждем? Я сегодня видел в работе флуггеров двадцать. Ну, тридцать. А их там, на орбите, четыреста минимум. На самом деле куда больше, я в меньшую сторону беру.
— Все ты видел… А ты главный космодром клонский видел, Керсасп-Центральный?
— Нет.
— То место, где мы сейчас находимся, Хордад, это, считай, такой отдельный редут. А главная цитадель — Керсасп. Клоны ее так и называют официально: Неприступная Крепость Керсасп, все слова с большой буквы. В эту «крепость» входят не только космодромы, но еще и пять люксогеновых заводов. Там оборона будь здоров. Страшная оборона. Готов спорить, наши немало голову поломали над тем, как эти заводы взять. И так чтобы целехонькими. А для этого много флуггеров надо. Вот и берегут, для самой главной операции.
