— Для профилактики.
— Брось.
— У меня защита хвоста сигналит. Облучение радиоприцелом.
— Это не он.
— Откуда уверенность?
— От радара.
Ой, мама… Групповая скоростная цель! И притом сравнительно близко! Тоже, надо думать, не дураки, идут на предельно малой высоте и только сейчас вышли из радиотени очередного кряжа.
— Фантом выпускай!
Меркулов не ответил.
— Отзовись!
Капитан-лейтенант молчал. Но, увидев, как от его «Дюрандаля» благополучно отделились обе половины фантома, я сделал вывод, что у него все более-менее в норме.
Так же молча Меркулов провел грамотный отворот со снижением, еще теснее прижимаясь к земле. Я повторил.
Клонские истребители (кто б сомневался, что групповая цель — это они?) с радара пропали. Станция защиты хвоста заткнулась, а значит, супостаты тоже потеряли нас из виду.
Неожиданно ожил приемник. Вызов на четвертом канале.
— Вызываю флуггеры на курсе сто семьдесят!
— Вас слышу. Назовите себя.
— Данкан Тес, пилот русского флота. Вы Меркулов?
Так вот кто у нас на хвосте висит… Ну до чего же фронтовой мир тесен! Дантес, здравствуй моя радость, не успел соскучиться… И как это трогательно, услышать из уст американца: «Пилот русского флота»!
— Я лейтенант Пушкин. Капитан-лейтенант Меркулов в соседней машине. Что вы здесь делаете?
— Мы с Тексасом видели, как вы взлетаете. Поговорили с солдатами, решили помочь. Тексас сбит огнем с земли. Я один здесь.
— Спасибо, Данкан. Если хотите — присоединяйтесь. И предлагаю меньше болтать.
Я хотел добавить короткое «аспиды неподалеку», но сделал скидку на иностранца. А вдруг он еще не научился понимать наш пилотский жаргон? Пришлось объяснять более пространно, хотя сам же я и предложил болтать меньше:
— В тридцати пяти километрах от нас на малой высоте идут конкордианские истребители.
— Я знаю. Беру их на себя. Назовите ваш будущий курс, чтобы я знал где догнать вас потом.
«Куда тебе, дитя прерий, тягаться с четверкой, а то и шестеркой «Абзу»? Уделают они тебя. И хорошо еще, если не всухую».
Впрочем, до этого ли мне? Если товарищ Дантес хочет отдать свою жизнь за товарища Пушкина — имеет право. И уж подавно имеет право не выслушивать нудные нотации о том, что гибель его будет бесславна и бессмысленна.
— Генеральный курс сто восемьдесят и так до самого полюса. Скоро высоту наберем, иначе топлива не хватит. Как поняли, Данкан?
Но парень исчез из эфира так же внезапно, как и появился. Зато вернулся Меркулов. Правда, говорил он так, будто при каждом слове в него вбивают по гвоздю и ему приходится замолкать, чтобы перетерпеть очередную вспышку боли.
Собственно, так ведь и было: нейроблокада переставала действовать.
— Вот. А ты. Говорил. Валить. Наш парень. Российский.
— Американский, раз уж на то пошло. Как рука?
— На хер рука. Новую. Куплю.
— Нам еще часа два лететь. И на полюсе там невесть что. Может, вернешься, пока не поздно? Тебе в стационар надо, а не это вот.
— Отставить.
Что ж, визиволлен, как сказал бы Людгер Ходеманн.
— «Ксенофонт», «Ксенофонт», вызывает Александр Пушкин, гвардии лейтенант российского военфлота… Вызывает лейтенант Пушкин, позывной «Лепаж»… Эскадрилья И-02 19-го отдельного авиакрыла, преобразованного в начале марта во 2-е гвардейское… Борт приписки «Три Святителя»… Вызывает Пушкин… Уникальную сигнатуру позывного дать не могу, нахожусь на чужой машине…
Эту шарманку я прокрутил раз двадцать, ответом же мне служила многозначительная тишина.
Передачу вел в самом широком диапазоне, на предельной мощности. Мои цифровые свисты, треск и пришепетывания слушала небось целая флотилия конкордианских фрегатов. Чтобы расшифровать мою трепотню, им требовалось не меньше пяти часов, а вот запеленговать свистуна было делом двухсекундным.
Я сменил пластинку.
— Твою мать… Так твою мать и этак за ногу, «Ксенофонт»… Вызывает Пушкин… Это не шутка, такая у меня фамилия… Сигнальных фоторакет не имею… Нет у меня ваших драных сигнальных фоторакет, понимаете?..
Какая разница, что говорить, если эти ребята все равно не слышат?
— «Ксенофонт»! Отзовитесь, сперматозоиды, у нас с напарником топливо на исходе… «Ксенофонт», падаем через пятнадцать минут… Через пятнадцать минут амба, понятно вам, козлы драные?..
А если слушают все-таки, но не могут ответить?
— Вот что, «Ксенофонт», я скоро из эфира уберусь и надоедать вам перестану. Так вы уж потерпите еще немного, примите устное донесение. Один ваш курьер, старлей Кабрин, дотянул до Глетчерного…
Дальше я рассказал все обстоятельства своего ультракороткого знакомства с Кабриным. Поведал о том, как мы с Меркуловым честно пытались доставить послание Иноземцева адресату. И как нас, двух идиотов, одного раненого, а другого контуженного, чувство долга привело на ледяной край мира, где не оказалось ничего и никого, даже врагов.
Закончил я свою речь, адресованную звездам и туманностям, следующим образом:
— В общем, я не думаю, что главком Пантелеев пришлет сюда флуггеры с полномочными курьерами. Потому как обстановка аховая. За космодром «А» расписываться не буду, я его сегодня не видел. На летном поле «Б» полтора часа назад уже шло встречное танковое сражение. К Глетчерному со стороны озера двигались крупные силы противника. Поэтому вы должны действовать немедленно и притом на полную катушку. Мои сведения может подтвердить капитан-лейтенант Меркулов, который пилотирует соседний «Дюрандаль».
Меркулову было в тот момент не до меня. Его прессовала невыносимая боль в сожженной руке, но он все-таки нашел в себе силы прошипеть сквозь сжатые зубы:
— Меркулов — я. Правильно. Пушкин. Говорит. Бейте. Гадов.
— Ну все, «Ксенофонт», я закончил. Слышали вы меня, не слышали — прощайте.
Ад начинается по ту сторону надежды — вот что я понял, когда мигающий зеленый глазок открытой сессии погас.
Мы с Меркуловым находились в ближнем космосе почти точно над Южным полюсом. Топливо заканчивалось. Достичь первой космической скорости и перейти в полноценный орбитальный режим мы уже не могли.
Долой ложную скромность — мы с Меркуловым совершили подвиг. Невероятный и удивительный. А чтобы мы смогли спокойно долететь до полюса, другой невероятный и удивительный подвиг совершил Дантес.
И все это совершенно без толку. С тем же успехом мы могли втроем дуться в картишки.
А ведь я полдуши отдал за то, чтобы сюда долететь! Седину нажил!
