– А не рванет?
– Не должно… А потом Хамадеев, как и планировалось, подает напряжение.
«Было бы сказано – сделать не долго», – иронизирует над такими креативами народная мудрость.
И впрямь провозились сорок пять минут. И это всей ордой!
С «Сэнмурвов» успели раз десять поинтересоваться, что мы себе думаем. У них истекало время нахождения в атмосфере по ресурсу реакторных теплообменников. Что, безусловно, добавляло ситуации пикантности.
Зато когда наконец рвануло, я был счастлив так, как не радовался даже в памятный день победы «Спартака» на кубке Российской Директории.
Расчеты оказались верны – взрыв получился впечатляющий.
И вот уже перед нами заиграла фиолетовыми искрами гладь метанового океана.
Со всех «Сэнмурвов» нас наперебой поздравляли. Оттуда, сверху, наша беготня наверняка выглядела нелепой, почти комичной. И надо же! Принесла такие результаты…
Первым по моей просьбе сел гидрофлуггер с хозяйством взвода тяжелого оружия.
Арбузов и его паства разобрали зенитные установки и прочие полезные штуковины.
Затем приводнился «Сэнмурв» Афонина. К сожалению, наш импровизированный гидродром был не в состоянии принять больше двух бортов. В этой связи план эвакуации выглядел так: садятся два гидрофлуггера, загружаются, взлетают – и на «Суворова». Потом вторая пара, потом третья.
Четвертая забирает нас. Ну а «Гневный» остается тонуть в метановой луже на радость археологам-подводникам XXIX века.
Пока взвод Арбузова занимал огневые позиции, остальные циклопы занимались «Гневным». Выносили на носилках раненых, корабельный архив, таскали чемоданчики с, прямо скажем, личными вещами экипажа, выводили под руки тех, кому гордость не позволяла покинуть фрегат на носилках.
Наконец первый «Сэнмурв», приняв восемнадцать самых тяжелых носилочных раненых и двух сопровождающих, получил добро на взлет.
Я следил за его разбегом, нервно покусывая губу. По моему дилетантскому мнению, полоса была коротковата.
Да, черт возьми, коротковата!
Правый крыльевой поплавок «Сэнмурва» чиркнул о льдину. Брызнула в воздух ледяная крошка, а поплавок с жестяным звуком потерял заметный кусок обшивки.
Не смертельно. Но на грани.
Думать о том, как будет взлетать «Сэнмурв» Афонина, а он был нагружен сильнее, мне совершенно не хотелось. И вот почему: Афонин видел и слышал то же, что и мы.
Вот пусть Афонин об этом и думает. «Круговорот геморроя в природе», – как говорит Свиньин.
Тут же, кстати, Афонин вышел на связь.
– Вот послушай, капитан, что мне сообщил наш истребительный эскорт.
– Ну.
– Обнаружены неопознанные средства воздушно-космического нападения. Идут на нас. – Голос Афонина звучал глухо – я знаю, так бывает, когда он сильно нервничает.
– Меня Трифонов предупреждал. Вот пусть истребители этими неопознанными средствами и займутся.
– Займутся-то они займутся… Но их же всего четыре.
– Четыре?.. Четыре?! – Я практически орал, чего обычно себе не позволяю.
– Было восемь, но четверку затребовал «Суворов» для самообороны.
– Песец, – пробормотал я.
Тут, надо отметить, у нас у всех от мандража открылось второе дыхание. Циклопы забегали, как в ускоренной съемке. Никому не хотелось остаться на льду среди догорающих обломков «Сэнмурва» с чужими чемоданами в руках.
Я поторопился во внутренние помещения фрегата.
Поднялся на верхний обзорный мостик, который после затопления основной части фрегата служил капитану третьего ранга Михайлюку главным командным пунктом.
– Что у вас с противокосмической обороной? – спросил я без церемоний, отмечая про себя, что начисто забыл, как его имя-отчество.
– Из огневых средств исправна одна батарея в составе двух лазерно-пушечных установок.
– Негусто. Но сгодится и это.
– А что, ожидается противник? – удивился Михайлюк.
– Ожидается. Сейчас там, возле пушек, кто-то есть?
– Само собой. Согласно уставу корабельной службы, при выходе из строя централизованной системы управления огнем расчеты занимают места в башнях.
– Разумно, – отметил я и потупился.
По сути, говорить нам с Михайлюком сейчас больше было не о чем. Мне, конечно, страсть как интересно было узнать, что за история приключилась с «Гневным» (от Трифонова-то подробностей я так и не дождался!), как он дошел до жизни такой… Но момент не располагал.
Афонин положил конец неловкой паузе.
– Капитан, я… взлетел кое-как!
– Ну так поздравляю! Я всегда говорил, что ты без пяти минут ас.
– Я-то, конечно, ас, – мрачно согласился Афонин. – А вот другие точно на взлете побьются… Поэтому вот что я тебе скажу. Сейчас уже пошла на посадку вторая пара «Сэнмурвов». Нагрузить их надо как можно быстрее. А от тебя, капитан, требуются еще тридцать метров свободной акватории. Это как минимум.
– И где я их тебе возьму, эти тридцать метров?
– Вот тебе идея: с «Гневного» чем-нибудь попробуйте садануть. А я перехожу в режим радиомаскировки и вынужден откланяться. Конец связи.
Идея Афонина была неплохой. В теории.
На практике же оказалось, что «садануть» из «Гневного» по правому борту просто нечем. Таким образом, искомые тридцать метров можно было получить только новыми подрывными работами.
И отправился я искать Хамадеева…
Мы сняли часть циклопов с погрузки и погнали их к началу взлетно-посадочной полыньи. Мимо нас пронеслась вторая пара «Сэнмурвов», заходящих на посадку.
Проводив их меланхолическими взглядами, мы с Хамадеевым обменялись мнениями по поводу предстоящего. Хамадеев озвучивал партию оптимиста. Я – хорошо информированного реалиста.
– Да чего тут комплексовать? Взрывать все к едрене фене! – пел Хамадеев.
– А что делать с шугой?
– Да забить на нее болт, на эту шугу, – беспечно отмахивался Хамадеев.
– Нет, хорошо бы приказать нашим, чтобы достали хотя бы самые крупные куски.
– Ну и как ты себе это представляешь? Посадим циклопов на льдины, дадим в руки «Нарвалы» вместо весел? И пусть работают мишками на севере?
Но я не успел ответить Хамадееву с остроумием, которое так украшает всякого командира. Потому что, распотрошив облачное одеяло над нашими головами, с нежданно громким воем появились они – пять боевых планетолетов инопланетного происхождения.
Это были чоруги.
Но никто не ориентировал нас на встречу с ними. И никому из нас не было в ту секунду дела до того, кому принадлежат эти угрожающие махины.
