Со всех внешних точек зрения Уолтер жил жизнью узника, которого никогда не освободят, но которому полностью доверяют, которым восхищаются, которого даже любят. Поэтому, убедившись, что его покровительница в безопасности, что полученные ею результаты принадлежат только ей (и только ему), и установив, что все внутри ХИ в порядке, Уолтер направился по одному из корабельных коридоров к двери без надписи, за которой находилось его особое жилище, чтобы лечь спать.
На самом деле это был не совсем сон – он погрузился в состояние, похожее на транс, которое его освежало и давало ему преимущество над всеми известными ему людьми, потому что из этого состояния он мог за секунду прийти в полное сознание и быть готовым к действию. Заторможенный Уолтер Дженкинс? Никогда.
Заторможенной проснулась Джесс, и была благодарна за это. Это вялое, ленивое состояние означало, что она для разнообразия действительно выспалась и может настроиться на мирное воскресенье в своем кабинете со своими досье, когда голова ясная после настоящего отдыха. Смутно ей вспомнилось, как Уолтер уложил ее в постель, и она улыбнулась. Бывало ли такое, чтобы он не пришел ей на помощь? Ответ гласил: нет. Становилось все труднее воскресить в памяти образ Уолтера до лечения: зомби в сочетании с вопящим маньяком? Всю жизнь его «неприятности с законом» были настолько ужасны, что начиная с тринадцатого дня рождения все его правонарушения совершались в пределах какого-нибудь центра для содержания под стражей. Он был родом из горных штатов, где имелись тюрьмы для закоренелых преступников, но Уолтер был единственным в своем роде. После того как он захватил конвоира и двух арестантов, забаррикадировался в камере и замучил их до смерти, люди боялись приближаться к нему. Меньшие меры предосторожности предпринимались при кормлении тигров или горилл в зоопарке, потому что те были более предсказуемы. В ходе своего последнего приступа безумия Уолтер буквально разорвал на мелкие куски своего собрата-заключенного.
Прочтя о нем в журнале в 1962 году, Джесс Уэйнфлит трудилась не покладая рук, чтобы добиться перевода Уолтера Дженкинса в Психушку. Преодолевать барьеры федеральной юрисдикции и юрисдикции штата было делом кошмарным, но ни одна тюрьма не хотела иметь его у себя, а Психушка, специально модернизированная в 1960 году для таких Уолтеров Дженкинсов пенетенциарного мира, фактически зарабатывала для штата деньги, забирая заключенных со всей страны. Главный тюремный надзиратель Ханраан провернул сделку, в результате которой выторговал увеличение штата сотрудников Психушки, и Джесс Уэйнфлит получила Уолтера Дженкинса. Главная причина ее приятного волнения заключалась в двух факторах. Первый: нейрохирурги решили, что он не является кандидатом на проведение префронтальной лоботомии, и второй: дабы установить состояние его мозга, он был полностью обследован с помощью всех известных тестов в ходе поездки в Монреаль, во время которой его обильно пичкали лекарствами. Насколько смогли установить всевозможные тесты, в том числе ангиограммы, пневмоэнцефалограммы, вентрикулограммы, мозг Уолтера был нормален.
История о том, как доктор Уэйнфлит очеловечивает этого монстра, стала легендой в определенных кругах, хотя это случилось не за один день. Процесс занял четыре года. К концу этих четырех лет Уолтер стал способным к рассуждению человеческим существом, которого нельзя было спровоцировать на маниакальную ярость; он был очень умным и способным человеком, который читал хорошие книги, наслаждался классической музыкой и умел на удивление четко выражать свои мысли. Это последнее качество Уолтера, способность хорошо говорить, поражало всех, поскольку показывало, что даже во время худших приступов безумия какая-то часть его мозга сохраняла способность логически мыслить.
Его «исцеление» произошло почти три года назад и с тех пор не знало никаких сбоев. Статус Уолтера повысился от доверенного узника до неофициального помощника доктора Уэйнфлит, чьи методы и приемы он знал даже лучше, чем ее коллеги-психиатры. За эти годы она написала по нему в общей сложности девять работ и теперь использовала его как неопровержимое доказательство своих теорий, которые имели отношение к превращению хорошо известных нейронных проводящих путей в каналы для осуществления функций, далеких от их основных. Конечно, Джесс принесла в свою работу по Уолтеру одно ценное качество, с которым никто другой в этой области не мог надеяться сравниться: свое знание церебральной анатомии, особенно ядер центральной нервной системы и областей ниже неокортекса мозга. Джесс Уэйнфлит была не просто психиатром, но также нейроанатомом и нейрохирургом.
В известном смысле Уолтер прославился, и по большей части тем, что его медицинский случай был первым и единственным, а опыт его излечения не распространялся на большое число пациентов. Для Джесс Уолтер был эквивалентом расщепления атома.
Ее сейф был закрыт – благослови Бог Уолтера! Если бы он не вошел, Джесс бы заснула за письменным столом, в окружении папок, к которым только она и Уолтер имели доступ. Каждый мог бы взять документы и воспользоваться фотокопировальным аппаратом…
Никого, кроме самой Джесс, не касалось, к примеру, каков коэффициент умственного развития Уолтера или как продвигается ее исследование находящихся в мозге центров ярости – длинный, длинный перечень собранных данных, которые находились только здесь, в этих папках. Ей принадлежало единоличное командование, и она твердо намеревалась сохранить его за собой. В коем намерении Уолтер Дженкинс был ее самым ценным союзником.
Иви все-таки приехала на ленч, хотя Делия и сомневалась в этом, учитывая исповедальный характер разговоров на вечере. Все еще чувствуя в голове дурман после вчерашней музыки и общения, детектив не слишком заморачивалась по поводу своего обеденного меню – в нем были лишь поджаренные бутерброды с сыром, минеральная вода и хороший кофе.
– С завтрашней недели надо переходить на осенние модели, – сказала Иви, которая, похоже, с удовольствием восприняла простоту меню, – а Ра все еще действует в летнем режиме. Платья для подружек невесты из узорчатого муслина в стиле Джейн Остин, хотя, конечно, то, что Джейн Остин называла муслином, сильно отличается от нашего. Мейбл не станет жаловаться, но Мэйвис и Марго раскапризничаются.
– Мейбл? Мэйвис и Марго? – непонимающе переспросила Делия.
Иви рассмеялась.
– Манекены в витрине, дорогая! Мейбл – это невеста, Мэйвис и Марго – ее подружки. Обожаю свадьбы!
Вчерашнего настроения как не бывало; сегодняшняя Иви казалась довольной и счастливой. Это поставило Делию в затруднительное положение: следует ли затрагивать деликатную тему или же лучше не будить спящую собаку? Нынешнее поведение Иви подсказывало, что лучше не будить; Делия решила посмотреть, куда повернет сегодняшний разговор. Они уже съели сэндвичи и теперь сидели у окна.
– Как давно ты работаешь в «Свадебных платьях Ра Танаиса»?
– С тех пор, как этот салон открылся – четырнадцать лет, – просияв, ответила Иви. – Свадьба – это великий день для каждой женщины, и моя задача погружаться в самую гущу планов, доводов, мечтаний, возможностей и невозможностей. Знаешь, клиенты «Свадебных платьев Ра Танаиса» не просто покупают подвенечный наряд и что-нибудь для подружек невесты. Мы одеваем также мать невесты и мать жениха, не говоря уже о том, что у нас есть целый отдел, который занимается координированием цветовых тем, рекомендует место проведения свадьбы, дает приблизительную оценку стоимости. Ты понятия не имеешь, как много люди готовы заплатить, чтобы устроить свадьбу, и я всегда чувствую, что это часть моих обязанностей – предупредить их о том, каковы будут затраты.
