Истинным побудительным мотивом было беспокойство за Джесс, которая утром во вторник ездила на собеседование в Холломанское полицейское управление и наотрез отказалась потом это обсуждать. Она даже ни в какую не желала рассказать Иви, кто там присутствовал!
Субботний обед в большом доме проходил при чрезвычайно ограниченном списке гостей: Ра, Руфус, Джесс и Иви. Никакого красивого официанта или помощника. Крайняя интимность и трое верных любящих друзей должны были сыграть свою роль, особенно если пища бесподобна. О нет, гастрономия не оказывала влияния на Джесс, но она задавала настроение и определенно действовала на двух самых очаровательных мужчин на свете. Если Джесс сможет устоять против совместного воздействия надлежащим образом проинструктированных Ра и Руфуса, это будет впервые, даже для нее. Никто не знал лучше Иви, как единый фронт нескольких умных, изобретательных людей может поддержать усилия одинокого бойца. Пора было показать Джесс, что она не так одинока, как ей кажется. Призрак Уолтера Дженкинса вставал перед мысленным взором Иви, пока она хлопотала на кухне, и она сама не знала, смеяться ей или содрогаться: Джесс, полагающаяся на Уолтера как на единственного союзника, была одновременно и замечательна, и ужасна, но такое поведение явно не отличалось адекватностью. Джесс нуждалась в союзниках – союзниках во множественном числе.
На первое блюдо Иви готовила салат из морепродуктов, куда входили маленькие макароны в виде бантиков, куски лобстера и больших креветок, с заправкой из розового майонеза и хрена; она украсила его тончайшими ломтиками разноцветного сладкого перца и усами краба. После этого будет подано нечто с виду скучное и неинтересное – запеченное в горшочке мясо с картошкой, внешний вид которого дает неверное представление о его сногсшибательном вкусе.
Во время готовки Иви размышляла, стараясь найти выход для них всех. Проблема в том, что никто не может предсказать будущее, хотя иногда оно и прорисовывается впереди так четко, что кажется, никакой другой сценарий просто невозможен. А затем обнаруживается, что все пошло наперекосяк. Издалека все ровно и гладко, а при ближайшем рассмотрении оказывается искривленным. Похоже на старение, подумала Иви. Ее глаза служили прекрасным примером того, как человек смотрит на будущее: все выглядит идеально, потому что хрусталики уже не фокусируются как следует. Когда же появляется беспощадное увеличительное стекло, идеальная гладь оказывается грядой неровностей.
Когда в субботу в шесть часов вечера Иви пришла нанести завершающие штрихи, она заметила, что Ра и Руфус выглядят жизнерадостнее, чем все последнее время. На обоих были черные брюки, но Ра щеголял голубым пуловером с металлической ниткой, а Руфус – изумительной пиратской рубашкой из темно-красного шелка, чрезвычайно широкие рукава которой заканчивались внизу длинными, узкими манжетами. Не иначе как с «Королем Кофетуа» все наладилось.
– Что произошло на ниве вашего спектакля, что вы выглядите, как два кота, объевшиеся сметаной? – поинтересовалась она.
Руфус нежно посмотрел на свою суррогатную сестру. Она сама сегодня в отличной форме, подумал он – кто бы смог догадаться о ее реальном возрасте? На ней была простого кроя туника красновато-сиреневого цвета, а сверху – тонкая накидка с орнаментом из мелких турецких огурцов гармонирующих тонов; сходство этой накидки с ризой придавало Иви вид жрицы, а Руфус знал, что ей нравилось придавать себе этот облик. Ни морщинки на ее лице, даже в уголках глаз и губ! Какими бы генами ни обладал Айвор Рамсботтом, среди них явно имели место гены молодости.
– Мы с пинками и криками приволокли Роджера Дартмонта из Большого Яблока
[53]
– он даже обвинил нас в киднеппинге! Дорогая, нам следовало сделать это несколько недель назад! – сказал Ра, раздавая напитки. – Да, сюжет мюзикла надуманный, но разве не все они такие? Писатели витают в облаках, что они знают о реальной жизни? Положительным моментом оказался возраст Роджера – мы решили играть Кофетуа как глупенького старого папика, а Сервилию – скорее как майора КГБ, чем как чахоточную балерину из Большого. На этой неделе приезжает либреттист, чтобы внести изменения.
– Он не станет артачиться? – спросила Иви.
– Тетфорд Лемински? – засмеялся Ра. – Он душка.
– Что у нас сегодня, Иви? – осведомился Руфус, усаживаясь с бокалом красного вина в свое любимое кресло.
– Я подозреваю, что у Джесс проблемы с копами.
– Ох! – скроил гримасу Руфус. – Чего ты хочешь от нас?
– Мы должны дать ей понять, что у нее есть друзья, помимо этого ужасного монстра Уолтера Дженкинса. Она так одинока в этом мире!
– Откуда ты это знаешь, сестричка? – спокойно спросил Ра.
– Из того, о чем она не говорит. Я никогда не слышала, чтобы она упоминала о своей семье, откуда она родом, даже какое медицинское учебное заведение оканчивала. У всех нас есть секреты, и я не пытаюсь раскапывать скелеты в ее шкафах…
– Неудачная метафора, Иви, – сухо заметил Руфус.
Иви продолжала, словно и не слышала его:
– Я просто хочу, чтобы она ощутила хоть часть той надежной уверенности, которую чувствую я каждый день своей жизни, потому что имею двух братьев, всегда готовых меня поддержать. Джесс не так сильна и несгибаема, как она старается изобразить, и тех ее психиатров я бы не назвала друзьями. Ари Мелос метит на ее должность, а чета Кастильоне… ну, может, они и не акулы, но вполне могли бы быть скаутами в школе пираний. Мы трое радуемся успехам друг друга, но Джессовы мозгоправы не производят на меня того же впечатления. Что же касается Уолтера Дженкинса – он в буквальном смысле чудовище.
Ра встал и подошел поцеловать сестру в лоб.
– Как бы то ни было, Иви, мы постараемся помочь. – Он прислушался. – Звонят в дверь. Я сейчас вернусь.
Джесс явилась в черном брючном костюме и черном свитере из хлопка. При этом тело ее было больше похоже на тело скорее юного отрока, чем зрелой женщины. Хотя мысленно Руфус отметил, что оно лишено каких-либо половых признаков, и подумал, что, возможно, когда интеллект изливается наружу в таких огромных количествах, одним из наказаний за это может стать обесчеловечивание. При совершенно ином складе характера, Джесс Уэйнфлит обладала чертами Одри Хепберн: то же мальчишеское лицо, те же притягательные темные глаза… Сама же она, напротив, отпугивала, отталкивала. Затащить ее в постель было бы все равно что совокупиться с помесью колдуньи Медеи и Медузы Горгоны, обращающей в камень.
Руфус обожал Иви, она была одним из истинно стабилизирующих факторов в их странной жизни, но, глядя на ее подругу Джесс, он в очередной раз признал, что она ставит его в затруднительное положение тем, что ну никак ему не нравится. Как в таком случае может он сделать то, о чем просит Иви, – поддержать Джесс? И поддержать в чем? Очевидно, оказать общую, моральную, поддержку.
Для Ра, кровного брата Иви, это было одновременно и труднее, и легче, чем для Руфуса. Понимая присущий Иви лиризм и романтизм, которые она была совершенно неспособна вынести на поверхность, он также знал, что Иви влюблена в Джесс, хотя и не испытывает сексуальных желаний. Ра же печалило то, что Джесс никак не годилась на роль объекта любви: сама не испытывая нежных чувств, Джесс никогда не видела их в других. Как жаль, что раньше здесь не было Делии! Но ее не было, и именно Джесс оказалась в центре мечтаний Иви. «Безжалостная Джесс, – сказал самому себе Ра, – опрокидывающая и перемалывающая всякого, кто встанет на ее пути к самореализации».
