– Как зовется ваше поселение? – спросил Элиен одну из сестер, когда они, балансируя на узеньком мосту из двух бревен, преодолевали широкий ров.
– Хоц-Але, – ответила она холодно. Элиен едва сдержал в уголках губ улыбку. Он знал цену женской сдержанности.
– А как нам следует величать вашего правителя?
– Свелом Птицеловом, – отвечала дева.
– Каких же птиц ловит ваш свел? – поинтересовался Элиен, который понимал, что с персоной, о которой идет речь, ему предстоит провести не один час. От того, чем будет наполнено их общение, зависит судьба Знака Разрушения и в конечном итоге судьба всей Сармонтазары.
– Этого тебе знать не дано, северянин, – отрезала она.
Элиен бросил на Герфегеста взгляд, ищущий совета. Тот как бы невзначай прикрыл губы рукой. “Помалкивай!” – вот что это был за совет.
* * *
Хоц-Але отличался от Хоц-Дзанга приблизительно так же, как парусное судно отличается от колесницы.
Правильнее было бы сказать, что в них не было ничего общего. Но так же, как колесница и парусник оба служат для передвижения, так Хоц-Дзанг и Хоц-Але оба служили обороне. Мог ли Элиен, укротитель Цинора и союзник варанского князя, когда-нибудь предположить, что спустя несколько лет будет искать союзников в своих бывших врагах?
Хоц-Але не имел крепостных стен. Их ему заменяла протянувшаяся на многие лиги коварная засека. Да и сам Хоц-Але был и крепостной стеной, и крепостной башней одновременно. Элиен не увидел ни домов, ни строений – их в Хоц-Але просто не было.
Город смегов представлял собой огромный каменистый курган, весьма высокий и крутой, который имел форму не вполне правильного конуса. Курган, по-видимому, имел внутри гигантскую полость, а его склоны являлись стенами невиданного города-дома, которые были испещрены окнами-бойницами.
К этому сооружению – скорее природному, нежели рукотворному – вел разводной мост. Элиен, Герфегест и их конвой остановились перед наполненным водой рвом. Все увиденное свидетельствовало о том, что жизнь народа смегов меньше всего напоминает мирные и лени-, вые будни. Ибо каждый камень здесь кричал о готовности обороняться.
Против кого? Неужели против грютов? Нет, Элиен сомневался в том, что грютам есть дело до смегов. Наратта, как и Эстарта до него, был падок только на лакомые и жирные куски. Смеги же искони не владели ничем, кроме ратного искусства. Значит, вероятными противниками смегов могли быть только сыновья Земли Герва, ныне – подданные Урайна.
“Враг моего врага – мой друг”, – приободрился Элиен, с нетерпением ожидая, когда разводной мост будет опущен и они предстанут перед свелом Птицеловом.
Занималась заря. Озябшие руки Элиена искали тепла в складках одежды. Одна из дев-воительниц по-мужски громко засвистела, вложив пальцы в рот. Два раза коротко. Один раз длинно.
Такой же свист разрывал ночную тишину на Циноре, уведомляя варанских и харренских воинов о том, сколь шатко и ненадежно их положение – положение незваных гостей в бесприютных краях разбойников.
“Что бы там ни было, а смеги останутся смегами, даже переселившись на Хеофор”.
– Здесь вы сможете поесть, поспать и обогреться, – сказала дева, когда они переходили через ров. – Это очень плохо – много не спать, – добавила она.
Разговорчивость, которая по неведомой причине вдруг накатила на девушку, представлялась уже почти приветливостью. Элиен закрыл глаза и вообразил себе то, о чем обыкновенно грезят воины, заручившиеся лентой с платья благосклонной дамы.
* * *
– Вам удалось невозможное. Вы сбежали из Вар-нага, – размышлял вслух свел, правитель смегов, носивший прозвище Птицелов. – Вы были пленниками Урайна, но вас не убили. Так?
Свел был стар, но голос его был громок и звучен, ум – ясен, взор – цепок.
– Это так, – отвечал Герфегест, который решил не отягощать рассказ подробностями о своей роли в грютском посольстве.
– Так, – подтвердил Элиен, решивший, что основное уже сказано, а на второстепенном не следует останавливаться.
Свел Птицелов поднялся со своего места и принялся расхаживать по залу взад-вперед.
– Но Урайн не любит оставлять своих пленников в живых до следующего утра. Это известно всем. Немало сыновей моего народа не дожили до рассвета в герверитском плену. А ведь они были не слабее вас. Да и левобережье Киада знали лучше. Что-то здесь не так. – Свел склонил свою седую голову набок и окатил беглецов взглядом, в котором не было ничего, кроме недоверия.
– Нам никогда не удался бы побег, если бы не вмешательство моего Брата по Слову, Шета окс Лагина, – пояснил Элиен. – Он предоставил в наше в распоряжение кутах, и мы бежали в воздушном колоколе, который позволил нам проплыть под водой много лиг, не попадаясь на глаза Урайну.
– А что твой брат делает в Варнаге, северянин? – допытывался правитель паттов.
Меньше всего Элиену хотелось сейчас посвящать свела в перипетии этой истории. Сын Тремгора чуял, что подробными разъяснениями не добавит правдоподобия своему рассказу. Скорее напротив.
– Мне не хочется говорить. Но, поверь, этот человек достоин доверия.
– Едва ли во всем Варнаге найдется человек, достойный доверия. Моего доверия.
– Это твои слова. – Элиен почувствовал, как его кровь закипает от возмущения.
Он проделал долгий и трудный путь. Хоц-Але построен народом, враждебным герверитам, и он наконец-то находится в обществе врагов своих врагов. Но их правитель считает его прислужником Урайна, который, ведомый Хуммером, проник в цитадель паттов, дабы плести здесь лживые сети… Сети чего?
Пока Элиен боролся с обидой и возмущением, Герфегест осматривался. Станы помещения, в котором свел принимал чужеземцев, были изъязвлены множеством небольших круглых бойниц. Из каждой второй на гостей глядел наконечник стрелы.
Девы-воительницы тоже были здесь. Они стояли справа от тронного возвышения, неразлучные со своими самострельными луками.
Герфегест был удивлен доверием, оказанным свелом близнецам: он бывал во дворцах многих правителей, но никогда не видел, чтобы те вершили дела в присутствии женщин.
– То, что вам удалось уйти из Варнага, означает одно, – продолжал свои умозаключения свел, – Урайн отпустил вас. То, что он отпустил вас, означает лишь то, что вы его союзники. А это, в свою очередь, делает вас врагами моего народа. Здесь нечего добавить.
Элиен был взбешен. Убийственная глупость, сочетавшаяся в речи свела с убийственной же логикой, делала любое возможное возражение лишь подтверждением слов последнего.
– Но посуди сам, свел, – с трудом сдерживаясь, начал Элиен, – какой нам прок идти сюда, если мы в сговоре с Урайном? Неужто мы не смогли придумать дел поважнее, чем лазить по трясинам в поисках Хоц-Але, до которого Урайну, кстати сказать, нет никакого дела. Что можем сделать мы с твоим народом? Нас двое, мы обессилены и обескровлены многочисленными схватками, которых немало выпало на нашу долю за последние дни. Мы, памятуя Право Народов, сдали свое оружие девам-воительницам, которые обнаружили нас у самого края болот. Мы поступили так оттого, что хотели мира. Поверь, сколь бы ни были сильны и умелы дочери твоего народа, мы нашли бы средства избавиться от их присутствия, если бы только этого хотели.
