– Я вас видела, но лишь издали. Зоя Васильевна, – представилась женщина. И тут только Марьяна сообразила, что это секретарша Кайсарова. – Я верну вам вашу собственность в целости и сохранности. В общем… спасибо за помощь.
Зоя Васильевна не пустилась в объяснения, насколько важная ей предстоит встреча, и не стала рассыпаться в благодарностях, но Марьяна после ее «спасибо» почувствовала себя польщенной.
Про Зою Васильевну в редакции ходили легенды. Среди коллег у нее не было ни друзей, ни приятелей, а на главного редактора будто бы она одна имела влияние. Из-за того, что к главному редактору Марьяну ни разу не вызывали, Зою Васильевну она до сих пор не знала в лицо. Та безвылазно сидела в приемной, а если и выходила, никто в нее пальцем не тыкал и не сообщал Марьяне: мол, вон идет секретарша Кайсарова.
Взбудораженная, Марьяна вернулась на свое место и нервно начала перекладывать бумаги из одной стопки в другую.
– Ну, как все прошло? – спросила Тамара, возникнув возле Марьяниного стола.
Одной рукой она оперлась о столешницу и изящно отставила ногу. Длинные серьги, мерцающая нитка бус, бордовая помада… Вся мужская половина редакции, находившаяся поблизости, по-прежнему исподтишка смотрела на Тамару. Однако Марьяне не было дела до Тамариного успеха.
– Да нормально все прошло, – промямлила она. – Еду в местную командировку. Получила задание написать статью о бисероплетении.
– Это Иностранцев тебе поручил? Лично? – поразилась Тамара. – А при чем здесь Угольщиков?
– Тамар, я не знаю, честно. – у Марьяны испортилось настроение. – Просто вызвали и отправили. Ты же видишь – потребовалось буквально пять минут.
– Вижу, вижу. А что? И развлечешься! Только с Угольщиковым будь поосторожнее – он говнюк… Впрочем, здесь почти все говнюки и карьеристы. Кстати, Кочетова заболела. Выпила две таблетки аспирина и отчалила домой, температурить. Я сказала, что тебя вызвал Иностранцев, но она только отмахнулась.
Ольга Кочетова была как раз непосредственной начальницей Марьяны. Не слишком дружелюбная, по-мужски краткая и конкретная, она с самого начала отнеслась к новой сотруднице с подозрением. Как будто ждала от нее подвоха или гадости. Марьяна даже не роптала. Чего роптать с такой репутацией?
Она уселась за свой стол и приложила пальцы к вискам. Нужно было сосредоточиться. Марьяна еще раз прокрутила в голове разговор с Иностранцевым – не упустила ли она какой-нибудь нюанс, начальственный намек? Потому что если упустила, Иностранцев ее по головке не погладит. По всему видно – он противный тип, не ведающий жалости.
Кстати, что с собой взять, в этот Беловетровск? Ехать недалеко, но ведь придется остаться на ночь. Даже самой здравомыслящей женщине и даже на одну ночь требуется пропасть вещей, без которых утро в командировке может обернуться катастрофой. Какую еще гостиницу закажет Тася Балашова – вдруг самую дешевую? Там может не оказаться ничего, кроме куска мыла и вафельного полотенца. Господи, где ее прежняя жизнь?! Почему все обернулось таким ужасом?
«И во всем виновата Капитонова, – с ненавистью к бывшей лучшей подруге подумала Марьяна. – Если бы она не покусилась на Алика Северцева, я была бы сейчас замужем. И конечно, никакой Финогоров не соблазнил бы меня на корпоративе. Он был бы мне на фиг не нужен!»
Увы, корпоративы, призванные сплотить коллектив, нередко разбивают его на пары. Абсолютно несчастная, брошенная Северцевым, Марьяна на новогодней вечеринке так разнюнилась, что привлекла к себе внимание главного редактора журнала, в котором тогда работала. И не просто работала – успешно продвигалась по карьерной лестнице. Финогоров только что разменял сороковник, он был давно и уныло женат, но походами на сторону не славился, с подчиненными женского пола нигде не светился. Финогоров проявил к расклеившейся Марьяне сначала отеческое сочувствие, а потом уж и чисто мужское внимание. Конечно, она перебрала шампанского и еще так жалела себя, что просто отключила мозги. Ей вдруг так захотелось спрятаться от своего горя, забыть предательство Северцева, отомстить ему, чтобы он не думал, будто она останется одна и станет вечерами поливать слезами его фотографии.
Короче говоря, Марьяна полагала, что вышибает клин клином. А получилось, что вышибли ее. И она со свистом вылетела из редакции, потому что два дня спустя, когда они с Финогоровым остались после работы в редакции вдвоем, неожиданно нагрянула его жена. Все, что случилось потом, было настолько ужасным и нецензурно-непечатным, что Марьяна запретила себе об этом вспоминать. На жену-то наплевать, но вот Финогоров повел себя низко. И стало ясно, что Марьяна для него – никто, грязь на дороге. Он не просто избавился от нее, но и разрушил ее карьеру.
С тех пор Марьяна жила словно вполсилы. А хроническое невезение активно истребляло запасы ее личного оптимизма. Она все ждала: вот-вот случится что-нибудь по-настоящему классное. Ну словно воздаяние за все то, что ей пришлось пережить. Однако ничего судьбоносного не происходило.
…К жизни ее вернул телефонный звонок. Марьяна очнулась и схватила мобильный. На экране высветилось: «Дима Полетика». Надо же, и как это она о нем забыла? Вот кто может вернуть ей веру в добрых и преданных мужчин. Светлое, практически детское мировосприятие Полетики после всего пережитого очень Марьяне импонировало. «Вот вернусь из Беловетровска и начну развивать отношения с Димой, включусь в процесс по-настоящему. Пока что он проявляет инициативу, а я нехотя ведусь. Но, кажется, Дима мне сейчас просто необходим. И может быть, потом окажется, что он – не просто выход из положения, а моя настоящая половинка. Раз уж Северцев оказался половинкой Капитоновой…»
– Алло, – сказала она нарочито бодрым тоном, приложив мобильный к уху. – Дима, это ты? Как же я рада тебя слышать!
* * *
– Выглядишь неплохо. – Кайсаров чмокнул мать в щеку и усмехнулся. – Похожа на кинодиву пятидесятых – шикарную и стервозную.
Наталья Николаевна возлежала на диване в шелковом кимоно, с распущенными волосами и электронной сигаретой в длинном мундштуке. Нога с туго перебинтованой лодыжкой покоилась на продолговатой подушечке родом из какой-то экзотической страны.
– Так и было задумано, – сказала она, поведя бровью. – Скоро явится твой папочка, надо же как-то вдохновить его на подвиги. Подай, принеси… Кому охота скакать по дому зайцем ради старой жены, которая пересчитала копчиком ступеньки возле подъезда.
– Мать, я от тебя с ума сойду. Вечно ты что-нибудь придумаешь. Вы женаты бог знает сколько лет. Если с отцом что случится, ты же будешь скакать. Он при этом вряд ли догадается щеголять по дому в накрахмаленной рубашке.
– Господи, какой с вас, мужиков, спрос? – проворчала Наталья Николаевна. – С венцов природы?
– Действительно. – Кайсаров принялся разгружать пакеты. – Меня-то ты вон как вымуштровала. Мчусь по первому зову.
– Ну, спасибо тебе. – Наталья Николаевна посмотрела на сына с нежностью, которую почти немедленно сменила тревога. – Выглядишь уставшим.
