Наотрез отказавшись от помощи, от омлета, от поцелуев, он ушел в свою комнату и закрыл дверь на замок. Боялся, что Марина все-таки проскользнет ночью под одеяло. Представил, как она обнимает его, льнет к груди, и его окатила волна отвращения. Не физического, а чисто человеческого отвращения. Ему давно пора было спать, а он лежал, таращился в потолок, наблюдал за блуждающими по комнате тенями, прокручивал в голове все свои романы и чувствовал себя невероятно, чудовищно одиноким. Да, у него были родители, дочка, куча родственников и друзей, но для счастья человеку все-таки нужна пара, нужна женщина, которой ты по-настоящему дорог.
Разве он дорог своей жене? Есть женщины, для которых муж – просто золотая рыбка: его ловят лишь для того, чтобы он исполнял желания. Так он и уснул, ощущая себя добычей и размышляя о том, стоит ли вообще рваться на свободу. И что с этой свободой потом делать.
* * *
Следующее утро оказалось чугунным – небо лежало угрожающе низко над городом, и спать хотелось невыносимо. Голова Марьяны клонилась набок и спелой клубничиной каталась по плечам, пока Полетика гнал машину по всем ухабам и колдобинам, испоганившим шоссе от дома до железнодорожного вокзала.
Дима сам вызвался проводить Марьяну и с вечера все порывался остаться у нее ночевать. Но потом ему позвонили горластые клиенты, которых было слышно даже из кухни, и потребовали немедленного его присутствия в какой-то неведомой Гороховке, куда мобильный Дима в итоге и умчался, забросав Марьяну наскакивающими друг на друга словами и обжигающими взглядами, полными неподдельного мужского сожаления.
Она прособиралась до половины третьего ночи, памятуя о том, что дорожная сумка обязана быть легкой, элегантной и не оттягивать руки. С другой стороны, в нее должно поместиться буквально все, что может потребоваться девушке в непредвиденных обстоятельствах. Марьяна подозревала, что вряд ли предугадает сложности, поджидающие ее в Беловетровске. Но оказаться глупой неподготовленной курицей все же не хотела, поэтому-то и бродила по дому, представляя себе завтрашний день как череду всяких неожиданностей. Сумка в итоге была собрана, зато на сон времени почти не осталось.
Вокзал встретил их с Полетикой знакомым маслянистым духом железных составов и студеным ветром, с дальнего конца платформ пробиравшимся под навесы. После гигантского полупустого зала, в котором они бестолково провели четверть часа, Марьяна мгновенно закоченела на этом ветру. Вот только что она была вся в липкой паутине сна, а через минуту уже бодро стучала зубами и походила на взъерошенного воробья, обиженного на погоду. Полетика с искренностью собаки-спасателя заключил ее в свои крепкие объятия. Спрятавшись в них от ветра, Марьяна вдруг неожиданно расчувствовалась и сказала ему в подбородок:
– Дима, у моего отчима скоро день рождения. Собирается вся семья. Хочешь пойти со мной?
– О да! – с энтузиазмом откликнулся тот. – С удовольствием! Конечно.
В его голосе слышалось неподдельное ликование, из чего Марьяна сделала вывод, что у Димы в отношении ее действительно серьезные намерения.
Тут же ей в спину басисто хрюкнул неслышно подкравшийся локомотив, прошелестело электронное табло, и люди с поклажей, выпуская нежный пар изо рта, ринулись на платформу разыскивать свои вагоны.
– Давай еще постоим, – предложил Полетика, которому откровенно нравилось прижимать Марьяну к тонкому свитеру – куртку он предусмотрительно расстегнул.
– Тогда сам следи за временем, – пробормотала она.
И в этот момент знакомый и не слишком дружелюбный голос сказал откуда-то сбоку:
– Похвально, Туманова, что ты уже здесь. Мужик у тебя имеется, значит, приставать в дороге не будешь. А то я, сказать по правде, одиноких баб побаиваюсь.
Разумеется, это был Угольщиков. Произнесенных слов оказалось достаточно, чтобы Марьяна поняла: друзьями им не стать никогда. Более того, она мгновенно прониклась к маркетологу тяжким презрением. Так иногда бывает: ты балансируешь на грани приятия-неприятия, а потом человек всего лишь чихает или здоровается – и вот, пожалуйста! – ты уже пылаешь к нему отвращением или искренней симпатией.
Дима Полетика мгновенно ощетинился, и вид у него сделался обиженным.
– А вы, значит, Марьяшин попутчик? – спросил он, выпустив свою девушку из огненного тепла куртки.
– Попутчик, – подтвердила Марьяна, сжавшись в комочек, и представила их друг другу: – Это Денис, а это – Дмитрий.
Мужчины с явной неохотой пожали друг другу руки. В отличие от Марьяны, которая не рассчитывала щеголять в Беловетровске нарядами, маркетолог выглядел франтовато в ратиновом полупальто и ярко-бордовом кашемировом шарфе. Он катил за собой маленький чемодан на колесах, из которого, прикушенный «молнией», торчал хвостик галстука. «Интересно, куда он планирует отправиться в галстуке?» – пронеслось в голове Марьяны.
Не успела она додумать эту мысль, как услышала зов своего мобильного телефона. Неловко доставая его из сумочки, чертыхаясь и удивляясь тому, кто это может звонить в такую несусветную рань, она невольно ойкнула, когда Полетика, торопливо застегивавший куртку, выронил из внутреннего кармана длинный розовый конверт. Конверт был пухлым, и на закоченевший асфальт из него выплеснулись какие-то бумажки. Дима мигом спикировал вниз, растопырив руки. Когда он наклонился, из того же кармана вывалился еще один, теперь уже голубой конверт, и шмякнулся рядом с первым. Быстрыми руками, словно вошедший в раж пианист, Полетика виртуозно собрал записки, заметки, карточки, еще какую-то явно ценную бумажную мелочь и, распрямившись, деловито убрал оба конверта на место. Щеки его залило густым брусничным румянцем. Марьяне показалось, что на одном из конвертов от руки написано ее имя. Но она не могла бы в этом поклясться, потому что телефон отвлекал ее своим настырным чириканьем.
– Алло, Соня, это ты? – спросила она, прижав мобильный к уху и встав к мужчинам вполоборота. – Я уже на вокзале.
– Просто проверяю, не проспала ли ты поезд, – сказала сестра. – И еще надеюсь удостовериться, что в воскресенье ты не планируешь устроить какой-нибудь невероятный сюрприз. Меньше всего мне хочется испорченного праздника и грандиозной ругани.
– Не волнуйся, я буду держать себя в руках. В конце концов, все это только мои догадки. Я злюсь, но понимаю, что просто… Ах, черт, ладно. Но чтобы ты не переживала, скажу, что в воскресенье приду не одна.
– Со своим новым парнем? – обрадовалась Соня. – Дима, кажется? Вера мне все рассказала.
– Что там знает твоя Вера? – проворчала Марьяна. – Все рассказала… Она и видела только, как мы целовались, да и то издали.
Марьяна разговаривала с сестрой, а сама краем уха выхватывала слова, которыми обменивались между собой Полетика и Угольщиков.
– Мне кажется или это система конвертиков? – с легкой полуулыбкой спросил Угольщиков, снисходительно наблюдавший за тем, как Полетика деловито поправляет бумаги в своем внутреннем кармане.
Тот яростно смутился, что-то ответил, Угольщиков спросил:
