Гинденбург Пауль фон (1847–1934) – президент Германии с 1925 г., генерал-фельдмаршал (1914). В Первую мировую войну (с ноября 1914 г.) командовал войсками Восточного фронта. С августа 1916 г. начальник Генштаба, фактически главнокомандующий. 30 января 1933 г. передал власть в руки национал-социалистов, поручив Гитлеру формирование правительства.
Куно Вильгельм (1876–1933) – германский капиталист и политический деятель. Был решительным противником выполнения Германией обязательств по Версальскому мирному договору 1919 г. В ноябре 1922 г. сформировал правительство, взявшее курс на отказ от внесения платежей и выполнения поставок в счет репараций. Воспользовавшись этими действиями правительства Куно, Франция и Бельгия в январе 1923 г. оккупировали Рурскую область.
Жесткими методами, свойственными тоталитарному стилю правления, Гитлер буквально за пару-тройку лет решил задачу, над которой левые бились на протяжении без малого двух десятилетий. Благосостояние каждого жителя страны резко улучшилось, безработица пошла на убыль, стала укрепляться имперская марка. Это было своего рода экономическое чудо. По чести сказать, немцам, уставшим от постоянной нищеты и неуверенности в завтрашнем дне, было все равно, кто выступает в роли чудотворца. Политические воззрения лидера НСДАП были в этом плане вторичны, служили как бы приложением. И сегодня старшее поколение немцев вспоминает первые годы пребывания Гитлера у власти как прекрасное время. Вне зависимости от далеко не положительного отношения к вождю лично. К тому же лидер национал-социалистов взялся возрождать вооруженные силы, а уже одного этого было достаточно, чтобы завоевать любовь огромного числа подданных – бывших военных. Итак, возвращаясь к истокам верности подданных режиму, произнесем эту крамольную фразу еще раз: немцы были по-настоящему благодарны своему новому правителю.
С другой стороны, нельзя не сказать о том, что Гитлер был чуть ли не первым после свержения монархии лидером государства, который воспринимался обывателями как свой человек. Практически каждый социальный слой общества находил в нем свои, близкие черты.
Сложно сказать, был ли сам австрийский разночинец столь талантлив, чтобы выстроить такую линию поведения, или ему помогли в этом более мудрые и старшие советники, однако свои плоды она приносила. И тут мы вновь сталкиваемся с необходимостью слегка поколебать сложившееся представление. Описывая гитлеровский период германской истории, всегда было принято подчеркивать, что вождь национал-социалистов был глубоко чужд немецкому народу, не был им принят. Разумеется, с идеологической точки зрения такое утверждение было выгодно чрезвычайно, ибо позволяло объявить национал-социализм антинародным. Но к истине оно не имело ни малейшего отношения. Специфика любого тоталитарного режима такова, что не испытывать горячей любви к своему политическому лидеру его подданные не могут. Потому что на поддержание этого чувства работает весь мощный пропагандистский аппарат государства. Но дело даже не в этом. Еще задолго до того как в его распоряжении оказались все немалые ресурсы государства, Гитлер сумел добиться поддержки одновременно и рабочих, и мелких лавочников, и деятелей искусств, и банкиров. Итак, произносим еще одну необщепринятую истину: вождь Третьего рейха был весьма популярным политиком, вызывавшим у большинства граждан своей страны сугубо положительные эмоции.
Однако, будучи человеком весьма здравомыслящим – опять-таки, гораздо в большей степени, чем принято считать, – он понимал, что ничто, в том числе и народная любовь и благодарность, не вечно. А следовательно, нужно было как можно быстрее закрепить сложившееся положение. Сделать это до того, как режим перейдет к непопулярным мерам, применение которых обусловлено его идеологией. И вот тут-то и начинается едва ли не главная гитлеровская интрига. Сложная многоходовая игра, основанная на особенностях германского менталитета, призванная накрепко связать вождя с каждым его подданным. Связать нерасторжимыми узами, разорвать которые не позволила бы родовая память, общественная мораль и прочие неосознаваемые, но постоянно воздействующие на нас факторы. Конечно, такая многоходовка годилась только для Германии, ибо была рассчитана исключительно на немцев. Мало того, сегодня она скорее всего просто не дала бы должного результата: все-таки за последний без малого век люди здорово изменились, стали жестче, прагматичнее. Но в те времена это был невиданный по сложности и эффективности трюк, позволивший подчинить всю страну одному человеку.
Начало этой интриге было положено весной 1933 года. Иными словами, сразу после того, как Адольф Гитлер, глава победившей на выборах политической партии, стал имперским канцлером – вторым лицом во властной структуре Германской империи. Вторым – после имперского президента, главы государства. Этот пост занимал на ту пору уже упоминавшийся парой страниц выше Пауль фон Гинденбург – «железный маршал», легендарный полководец Первой мировой, популярный среди немцев той поры едва ли не в большей степени, чем Семен Буденный в Советском Союзе. Следует заметить, что, если бы в ту пору составляли рейтинги политических деятелей, президент безо всякого труда занял бы первую позицию, в то время как канцлеру пришлось бы удовольствоваться второй, а то и третьей. Это означало, что Гитлеру нечего было даже и стремиться обойти Гинденбурга или свергнуть его. Оставалось мириться со своим второстепенным положением и ждать подходящего момента, который должен был наступить совсем скоро: имперский президент был очень стар. Мало того, из сложившейся ситуации можно было почерпнуть немалую выгоду: совершить несколько политических ходов, прикрываясь чужим, хорошо известным именем.
Так, именно с благословения фон Гинденбурга новый глава кабинета министров расправился с левыми партиями, использовав в качестве повода так кстати подвернувшийся пожар в Рейхстаге 27 февраля 1934 года. Есть, правда, версия, что анархист Ван дер Любе был не более чем подставной фигурой, а поджог символа германского парламентаризма на самом деле устроили подручные Германа Геринга, которые пробрались в Рейхстаг по подземному ходу, прорытому от особняка будущего рейхсмаршала. Однако эта версия отдает откровенной фантастикой. Геринг, конечно, был весьма романтичной персоной – подземные ходы, замки и прочая средневековая атрибутика вполне по его части, – но это было бы явно слишком даже для него. Скорее всего, Гитлеру просто очередной раз повезло: голландский анархист-одиночка, пытавшийся при помощи глупого и бессмысленного террористического акта пробудить к жизни левые партии Германии, дал ему возможность совершенно легально перевести страну на однопартийную систему. Престарелый генерал-фельдмаршал не возражал: он был столь глубоко возмущен февральским происшествием в Рейхстаге, что, фигурально выражаясь, дал своему канцлеру карт-бланш на наведение порядка. Ну а тот уж расстарался по полной: устранил со своей дороги всех, кто мог ему помешать. Включая членов своей собственной партии, так или иначе препятствовавших его продвижению к власти. Вмешайся Гинденбург в происходящее, дай он по рукам «богемскому ефрейтору», как он называл Гитлера, – и кто знает, как все сложилось бы дальше! Но имперский президент был в ту пору немногим адекватнее приснопамятного советского генсека, правившего в СССР несколькими десятилетиями позже и ставшего персонажем неисчислимых анекдотов. Посему он горячо одобрил действия главы НСДАП и, мало того, даже поздравил Гитлера с «победой над изменниками».
