Уол арт*
Цены ниже. Жизнь лучше.
В некотором отдалении Губернатор видел огромную парковку «Уолмарта». Бетон пошел трещинами и в лунном свете серебристо светился, как водная гладь. У западного края парковки возле знакомого грузовика – в котором Губернатор узнал одну из машин автопарка Вудбери – лежало несколько темных предметов неопределенной формы.
– Черт! – Губернатор махнул рукой. – Вон туда, Гейб, к с мусорным бакам!
Гейб повернул, и их грузовик загромыхал по парковке, поднимая в ночное небо клубы серой пыли. Как только они достигли поля битвы, Гейб ударил по тормозам и резко остановил машину в тридцати футах от него.
– ЧЕРТ! – Губернатор рывком распахнул дверцу и встал на подножку, всмотревшись в раскиданные по парковке неподвижные тела. – ЧЕРТ!
Спрыгнув на землю, он подвел остальных к распростертым на земле несчастным. Сначала никто ничего не сказал. Губернатор осмотрелся по сторонам, стараясь не упустить ни одной детали. Грузовик все еще тарахтел, в воздухе висело голубоватое облако угарного газа и порохового дыма.
– Господи, – пробормотал Гейб, обведя взглядом четыре тела, лежавшие в лужах крови, растекшихся по бетону.
У одного из мужчин была отрублена голова, валявшаяся футах в пятнадцати в стороне в луже черной слизи. Рук тоже не было. Другой – пацан по имени Кертис – лежал ничком, раскинув руки. Его остекленевшие глаза были открыты и смотрели в небо. Третий валялся в огромной луже крови, вытекшей из громадной раны на животе, откуда вываливались кишки. Не нужно было звать Шерлока Холмса, чтобы понять, что так лихо отсекать конечности и оставлять такие длинные, аккуратные разрезы могла только японская катана.
Гейб подошел к самому крупному из тел – к чернокожему мужчине, еще цеплявшемуся за жизнь. Он истекал кровью, которая обильно лилась из нескольких ран у него на шее. Его лицо было алым от крови, глаза почти закатились, и все же Брюс Купер из последних сил пытался что-то сказать.
Никто не мог понять его слов.
Губернатор подошел к умирающему и взглянул на него, не выказав никаких чувств, кроме жгучей ярости.
– Его голова не пострадала, – сказал Филип Гейбу. – Наверное, он скоро обратится.
Гейб хотел ответить, но в этот момент раздался тихий, едва слышный баритон Брюса Купера, который задыхался в агонии. Губернатор опустился на колени и прислушался.
– В-видел лысого гада и п-пацана, – выдавил Брюс, захлебываясь кровью. – Они… в-вернулись… они…
– Брюс! – Губернатор наклонился ниже. В его сердитом голосе не было ни капли сострадания. – БРЮС!
Поверженный здоровяк уже не мог говорить. Его большая бритая голова – вся в черной, как деготь, крови – в последний раз повернулась. Веки дрогнули – и замерли навсегда. Глаза остекленели. Губернатор несколько секунд молча смотрел на Брюса.
Затем он отвел взгляд и закрыл Брюсу глаза.
Он не видел, как остальные склонили головы, выражая скупое уважение мощному телохранителю, который без страха и упрека служил Губернатору, не заботясь о личной выгоде. Филип Блейк боролся с болью, которая проникала в мысли подобно летучему химическому соединению и лишала его способности принимать решения. Брюс Купер был всего лишь человеком – всего лишь винтиком в огромной машине Вудбери, – но для Филипа он значил невероятно много. Кроме Гейба, в этом странном мире лишь Брюса можно было считать его другом. Филип доверял Брюсу, он показал ему аквариумы, показал Пенни. Заслужив уважение – если не любовь – Филипа Блейка, Брюс выбивался из общей массы. Вообще-то, насколько помнил сам Филип, именно Брюс спас ему жизнь, заставив Боба взять себя в руки и обработать раны.
Губернатор поднял глаза. Гейб стоял вполоборота, опустив голову, словно выражая почтение своему шефу и не беспокоя его в этот ужасный момент. Девятимиллиметровый глок был закреплен у него на бедре. Осталось только одно неоконченное дело.
Губернатор вырвал пистолет Гейба из кобуры, и здоровяк вздрогнул от неожиданности.
Прицелившись в голову Брюса, Губернатор сделал всего один точный выстрел, и в черепе покойника образовалась внушительных размеров дыра. Из-за оглушительного хлопка все подпрыгнули на месте – все, кроме Губернатора.
Он повернулся к Гейбу.
– Они только что были здесь, – произнес Губернатор густым, пропитанным жаждой мести и разрушения голосом. – Ищите их следы. Ищите тюрьму, – он устремил яростный взгляд единственного уцелевшего глаза на Гейба и вдруг проорал: – ИЩИТЕ СЕЙЧАС ЖЕ!
Не сказав больше ни слова, он направился обратно к бронированному грузовику.
Гэбриэл Харрис долго стоял среди мертвых тел, валявшихся на пустынной, залитой лунным светом парковке подобно сломанным манекенам, и не мог решить, что делать. У него на глазах Губернатор развернулся, сел за руль бронированного грузовика и уехал в ночь. Гейб недоуменно смотрел ему вслед, не в силах произнести ни слова. И как, черт возьми, ему найти эту проклятую тюрьму, передвигаясь пешком, не имея с собой ничего необходимого и располагая ограниченным количеством патронов и всего двумя напарниками? Если уж на то пошло, как, черт возьми, им вообще вернуться домой? Что, автостопом? Но стоило Гейбу взглянуть на останки своего друга, своего товарища по оружию Брюса Купера, как полное смятение в мгновение ока сменилось чистой решимостью.
Вид лежащего в лунном свете здоровяка – истерзанного и залитого кровью, как только что разделанная туша, – потряс Гейба до глубины души. Его захлестнуло волной противоречивых чувств – печали, ярости и страха. Он отогнал эти чувства и велел товарищам следовать за ним.
Они решили проверить, что осталось в заброшенном, провонявшем гнилью «Уолмарте». В темных закоулках магазина, под поваленными полками и на полу за прилавками они обнаружили несколько сносных рюкзаков, фонарик, бинокль, коробку крекеров, банку арахисового масла, блокнот, ручки, батарейки и две упаковки патронов сорок пятого калибра.
Запихав все это в рюкзаки, они выдвинулись в восточном направлении, заметив петляющие по пыльной подъездной дорожке следы шин, которые вскоре резко повернули на юг. Они всю ночь шли по следам, оставленным на проселочных дорогах, пока отпечатки не затерялись на асфальтовом покрытии шоссе.
Гейб не хотел сдаваться. Он решил, что нужно разделиться, и послал Гаса на восток, а Руди на запад, договорившись с ними встретиться снова на пересечении восьмидесятого и двести шестьдесят седьмого шоссе.
Мужчины разошлись в разные стороны. Тусклый свет фонариков рассеивался в предрассветном тумане. Гейб орудовал одиннадцатидюймовым складным ножом, чтобы продираться сквозь густую листву, двигаясь прямо на юг. Небо начинало светлеть. Приближался восход.
Через час он наткнулся на нескольких заблудших ходячих, которые брели среди деревьев на его запах, и уложил большую их часть. В один момент невысокий мертвец – то ли ребенок, то ли карлик, истлевшее лицо которого почернело до неузнаваемости, – выпрыгнул на него из кустов. Гейб убил его единственным ударом ножа в череп и быстрее пошел по заросшим сорняками полям. На толстой шее здоровяка выступил пот, капли поползли вниз по спине.
