В этот момент Гейб начал постепенно понимать, к чему он клонит.
– Теперь они сделали вылазку на нашу территорию, убили несколько наших людей, – продолжил Губернатор, не сводя с Гейба взгляда своего темного, блестящего глаза. – Должно быть, они ждут, что мы пойдем за ними. Но мы выждем время. Мы подождем, пока они снова расслабятся. Тогда наш удар станет для них неожиданностью. Они убедят себя, что они в безопасности, что мы опустили руки или просто не смогли их найти.
Гейб кивнул.
– Тогда мы и нападем на них, – сказал Губернатор. – И, если ты хочешь принять в этом участие и не пойти на корм ходячим, заткни пасть и вали отсюда к чертям.
Гейб пару секунд неподвижно стоял, пытаясь справиться с унижением и обидой.
– СЕЙЧАС ЖЕ!
Громогласный вопль Губернатора эхом разнесся над пустынным гоночным треком.
На следующий день в Вудбери что-то изменилось. Это почувствовал каждый: и мужчины, и женщины, и дети, – но лишь немногие смогли осознать то напряжение, которое, подобно акуле в толще воды, скользило обычной жизни. Детей в основном не выпускали на улицу и занимали спокойными настольными играми или раскрасками, а разговоры взрослых стали напряженными, приглушенными, опасливыми. Все намеки на мрачный юмор, без которого еще недавно не обходилась ни одна встреча кумушек за кофе в забегаловке на Мейн-стрит, растворились в воздухе. На смену им пришла мрачная необходимость, стоящая за каждым разговором, каждым делом, каждой тревожной встречей.
В течение недели Гейб и Лилли встречались с жителями города и объясняли им, что происходит. Беседуя с горожанами с глазу на глаз, они готовили глав семейств и крепких молодых людей – тех, кто должен был выступить в первых рядах войска, – к надвигающемуся штурму тюрьмы. Они справедливо распределили обязанности по переводу города на военное положение, и вскоре естественным образом сложилась определенная иерархия: если Губернатор был главнокомандующим, то Лилли с Гейбом стали его генералами, которые отдавали приказы рядовым и постепенно превращали разношерстный батальон жителей города в мощную армию вторжения. Переплавив свой страх в праведный гнев, Лилли сама взяла на себя функции предводителя движения и убеждала всех, что эта миссия необходима как воздух, что это единственный способ защитить граждан Вудбери.
Гоночный трек превратился в официальный штаб. В подземных гаражах и под дождевыми тентами на арене был устроен склад вооружения и боеприпасов. Командный центр Губернатора расположился в одной из пресс-лож, на стенах которой были развешаны крупные карты округа Мериуэзер, а на столах лежали карты поменьше. Под покровом ночи в желтом свете ламп виднелся силуэт однорукого воина, который в одиночестве шагал по ложе и скрупулезно изучал каждый ярд двадцати трех миль, отделявших тюрьму от Вудбери. Он планировал наступление с проницательностью Эйзенхауэра, готовящего наступление союзников на Анцио.
К концу недели Лилли составила исчерпывающую опись боеприпасов, которыми располагал Вудбери. У них было семь ящиков патронов калибра 7,62 и достаточное количество патронташей, чтобы снарядить ими половину мужского населения города. У них было три пулемета пятидесятого калибра и множество винтовок, как автоматических, так и снайперских. У них было достаточно топлива, чтобы заправить как минимум дюжину автомобилей – большая часть которых была позаимствована на базе Национальной гвардии – и пригнать их на передовую, преодолев двадцать три мили проселочных дорог. У них было шесть бронированных грузовиков с противоминной защитой, несколько обычных грузовиков, транспорт для перевозки личного состава, два армейских вездехода и пара крупных четырехдверных седанов марки «Бьюик» на крайний случай.
Большую часть второй недели Гейб посвятил ремонту единственного танка М1 «Абрамс», обнаруженного в ангарах базы Национальной гвардии. Бронированный танк был оснащен дистанционно управляемой орудийной башенкой пятидесятого калибра и стопятимиллиметровой пушкой, к которой прилагалось сорок два снаряда. Так как турбинные двигатели танка работали на дизеле, Гейбу пришлось отправить две команды на расположенные поблизости стоянки дальнобойщиков, чтобы найти последние капли дизельного топлива, оставшиеся в округе.
К концу второй недели ожидания и подготовки Лилли полностью справилась со страхами и впервые с начала эпидемии стала нормально высыпаться. Сновидений не было, и каждое утро она вставала отдохнувшей, чувствуя зуд в предвкушении битвы. Даже Остин заразился ее энтузиазмом. Он регулярно стрелял по мишеням и прекрасно освоился со снайперской винтовкой «Гаранд». Лилли казалось, что их с Остином связь стала прочнее – не только из-за общего горя после потери ребенка, но и из-за общей подготовки к серьезной миссии, из-за общего стремления к лучшему будущему. Они убедили себя, что другого пути не было, и единая цель сплотила их.
Вечером следующего вторника, когда город окутали сумерки, а с момента обнаружения Гейбом тюрьмы прошло почти три недели, Лилли закончила заряжать последний из высокоемких магазинов, разложенных на длинных столах в коридорах под гоночным треком, и решила пойти домой. Стоило ей миновать западные ворота и выйти на темную парковку стадиона, как позади нее раздалось шарканье. Лилли насторожилась, вытащила ругер и развернулась, поднимая пистолет на звук.
Из темноты раздался голос:
– Не стоит юной леди одной гулять по ночам в таких опасных районах, – во тьме был виден лишь силуэт высокого мужчины и оранжевый огонек на конце сигареты, которую он курил. – Иначе может случиться беда.
– Кто здесь? – Лилли навела пистолет на силуэт. Хриплый голос казался ей знакомым, но она не знала этого наверняка. – Назовитесь, пожалуйста…
Губернатор выступил из тени в круг желтого света.
– Рад видеть, что твои рефлексы на высоте, – произнес он, отбросив окурок.
– Боже, вы меня до смерти напугали, – Лилли опустила пистолет и почувствовала, как расслабились мускулы на шее. – Лучше не подкрадывайтесь так к людям, могут ведь и голову прострелить.
– Учту на будущее.
Он улыбнулся, задумчиво поглаживая усы пальцами уцелевшей руки. Новая модная деталь – самодельная повязка на глаз – дополняла его привычный костюм из камуфляжных штанов и охотничьего жилета. Обрубок правой руки был замотан пожелтевшим бинтом. Тусклый свет фонаря отражался в темном глазу мужчины.
– Я слежу за тобой, Лилли.
– То есть?
– Ты привела наших людей в форму, я это ценю.
– Нам нужно быть готовыми в любой момент.
– Ты правильно поняла, – он устремил на Лилли взгляд единственного блестящего глаза. – Ведь мы выступаем на рассвете.
Лилли удивленно посмотрела на него.
– Завтра?
– Да, мэм, – кивнул он, пронизывая ее взглядом. – Ты узнала первой… Мне не хотелось, чтобы все начали настраиваться раньше времени. Я намереваюсь прийти к ним с востока вместе с первыми лучами солнца – из-за деревьев, пешком. Чертовы грузовики слишком тарахтят, а я не хочу лишнего шума. Передашь остальным, а?
