До нее долетели душераздирающие звуки жуткой трапезы, и Лилли повела группу к своему грузовику – крупному транспортеру, который до сих пор стоял с открытыми дверями, как и накануне, – и крикнула остальным, когда все повернулись к мрачному зрелищу в северной части луга:
– НЕ СМОТРИТЕ!
Самой Лилли показалось, что ее голос прозвучал совсем как голос робота, – все чувства притупились, смытые волной адреналина. Она подошла к водительской дверце и резко остановилась, увидев в кабине истерзанную женщину в грязном сарафане, которая застряла у руля, зацепившись подолом за рычаг переключения передач. Лилли быстро вскинула пистолет и положила конец страданиям ходячей. Частицы мозгового вещества забрызгали стекло пассажирской дверцы.
Темная кровь оросила лобовое стекло. Женщина повалилась на пол. Лилли пинком подтолкнула тело к дверце и разорвала запутавшийся сарафан. Глория Пайн подхватила тело с пассажирской стороны, вытащила его наружу и бросила на траву.
Остальные подбежали к кузову и стали забираться внутрь. Сначала Хэп Абернати… Затем Спид, Мэттью и в конце концов Бен. Лилли глянула в боковое стекло и в растрескавшемся боковом зеркале увидела, что Бен Бухгольц с трудом залез в кузов. Весь груз – ящики с провизией и боеприпасами – сдвинулся и рассыпался, и мужчинам пришлось сгрудиться у самого края, чтобы им хватило места.
Раздался глухой удар по задней стенке кабины – все были готовы.
Ключ все еще торчал в замке зажигания. Лилли повернула его и завела мотор. Глория села на пассажирское сиденье, как можно тише закрыла за собой дверь и выглянула в открытое окно. Несколько кусачих у края стада заметили их, медленно повернулись в их направлении и уже ковыляли к грузовику.
Глория выставила из окна ствол «Глока-19», собираясь сделать несколько прицельных выстрелов, а Лилли в этот момент включила заднюю передачу. Вдруг Глория поняла, что именно лежит на земле в самом центре толпы мертвецов, и похолодела.
Разодранные на множество кусков и изуродованные до неузнаваемости человеческие останки все же несли на себе несколько знакомых черт: длинные кудрявые волосы, клочки черной кожи, обрывки патронташа. Двое кусачих вступили в схватку за единственный мотоциклетный ботинок, из которого торчал белый осколок малоберцовой кости и окровавленный лоскут икроножной мышцы. У Глории перехватило дыхание.
– О Господи Иисусе… Что мы наделали?
– Не смотрите, – тихо произнесла Лилли и нажала на педаль акселератора.
Раздался скрип, грузовик дернулся назад. Сила притяжения бросила Лилли и Глорию вперед, едва не ударив их о приборную панель. Подвеска задрожала, грозя в любую секунду разлететься на части. Огромные колеса налетели на мертвые тела людей и ходячих, которые так и лежали на поле битвы. Лилли не убирала ногу с педали газа. Грузовик подмял под себя несколько кусачих. Раздались мерзкие чавкающие звуки.
– НЕ СМОТРИТЕ!
Крик оказался сдавленным, вымученным – Лилли обращалась скорее к самой себе, чем к Глории и ко всем остальным. Грузовик катился назад, сбивая ходячих одного за другим. Воняло мертвечиной, воздух был черным от дыма и выхлопных газов, которые влетали в открытые окна, а бесчисленное множество живых трупов, как воронье, слетелось к бренным человеческим останкам, лежащим в пятидесяти ярдах к северу и разбросанным на целом квадратном акре неровной, пропитанной жертвенной кровью земли.
«Не смотри», – сказала себе Лилли, ударив по тормозам в тридцати футах от кромки леса и впечатав Глорию в спинку пассажирского кресла. Лилли переключила передачу и снова надавила на газ.
Двигатель взревел, задние колеса вкопались во влажную почву и несколько раз провернулись, и в этот ужасный миг Лилли поняла, что у нее есть последний шанс взглянуть на безумную трапезу, которая спасла их жизни и разворачивалась как раз перед забрызганным кровью лобовым стеклом. «Не смотри, не смотри, не смотри», – все повторяла она про себя. Задние колеса наконец нашли опору, и грузовик сорвался с места, взметнув в воздух целое облако земли.
Лилли сумела не оглянуться за все то время, которое понадобилось им, чтобы развернуться, достичь узкой подъездной дороги, виляющей по склону холма, и начать подниматься по ней под ровный гул двигателя.
Но когда они достигли гребня холма, Лилли все же невольно посмотрела в исчерченное трещинами боковое зеркало.
Сначала она увидела в нем всю тюрьму – там не осталось ни малейших признаков жизни: территория была покинута, опустошена, забросана трупами; некоторые башни еще дымились после долгой ожесточенной перестрелки, – и за краткую микросекунду, которой хватило, чтобы в самой глубине ее исмученного мозга вспыхнул единственный синапс, Лилли поняла: «Это конец, и это начало».
А затем, за мгновение до поворота на дорогу, ведущую вдоль кромки леса, Лилли сделала то, чего обещала себе ни в коем случае не делать.
Ее взгляд невольно скользнул в угол зеркала, где все еще отражалась толпа ходячих, собравшихся в северной части луга и издалека напоминавших миллионы черных личинок, кишащих в огромной могиле, и Лилли сделала то, что навсегда оставило шрам у нее на душе.
Она посмотрела.
– Лилли? Милая? Все в порядке? Поговори со мной.
Грузовик проехал уже почти пять миль по извилистой асфальтовой дороге, когда Глория Пайн нарушила гнетущую тишину, повисшую в дребезжащей кабине.
Пустынная дорога шла через густой, темный, населенный кусачими первобытный лес, и по обе стороны от грузовика тянулись сплошные стены высоких сосен. Глории было не по себе. Лилли просто молча управляла автомобилем. Они приближались к Вудбери. Город был совсем рядом, в долине за поворотом. До него оставалось минут десять, а может, и того меньше.
– Лилли?
Никакого ответа.
Глория прикусила губу. Чувство облегчения, которое пришло к ней, когда все они невредимыми покинули тюрьму, быстро рассеялось. Теперь у нее в голове вертелась какая-то догадка – мама Глории обычно называла подобные вещи «женской интуицией», – связанная с упорным, жутким, ужасающим молчанием Лилли Коул. Со впалыми, блестящими от боли глазами, не отнимая рук от рулевого колеса, Лилли не произнесла ни слова с того самого момента, как они уехали из тюрьмы.
– Милая, поговори со мной, – сказала Глория. – Можешь орать… кричать… плакать… ругаться… но скажи хоть что-нибудь.
Лилли вдруг посмотрела на нее, и женщины на мгновение встретились глазами. Глория поразилась ясности взгляда Лилли.
– У нас должен был родиться ребенок, – наконец спокойным, чистым голосом произнесла Лилли.
Глория удивленно взглянула на нее.
– О боже… Милая, мне так жаль. А ты?..
– Он спас нам жизнь, – добавила Лилли, как будто поставив необходимый акцент.
– Правда, – кивнула Глория. Ее мысли разбегались. Она повернулась к Лилли. – Как и ты, милая. Ты спасла нас, когда…
