Дрю ничего не ответил, и в кабине повисло неловкое молчание. Он ехал через центр города, мимо темных витрин. Рождественские гирлянды все еще опутывали деревья, хотя после Рождества прошло уже несколько недель. В Бич Фолз электрические гирлянды оставляли на весь год для «украшения города». По крайней мере, именно так ответил мэр, когда один из граждан задал ему вопрос через «Бич Фолз Газет».
Дрю свернул на улицу Палмер и подъехал к дому Сидни. Притормозив, он повернулся и спросил:
— Так ты идешь на вечеринку или нет?
Сидни откинулась на спинку сиденья. Кажется, он не собирается отступать. Ну почему нельзя взять и забыть про это?
— Что ты будешь делать, если я откажусь?
— Пойду один.
Она удивленно приподняла бровь.
— Ты пойдешь без меня? — Они всегда проводили выходные вместе. А если поврозь, то на то бывала веская причина. Например, семейное торжество или еще что-нибудь такое. Сидни представила, что Дрю появится на какой-то вечеринке один, и все внутри сжалось в комок.
На вечеринке будет уйма девушек. В частности, Николь Робинсон. Сидни просто терпеть не могла Николь. Бесило все — платиновые волосы, акриловые ногти с французским маникюром, перебор с автозагаром. А больше всего бесило ее отношение — словно Сидни не стоила внимания, словно Николь не понимала, что Дрю мог найти в такой замухрышке.
Может, Сидни нужно просто пойти на вечеринку? Спрятать подальше упрямство и стеснительность и пойти?
— Сид. — Дрю покрепче ухватился за истертую кожу руля. — Мне не хочется торчать дома. Хочется пойти куда-нибудь и развлечься.
— Когда-то тебя это устраивало.
— Да, но теперь уже не устраивает.
Сидни попыталась заглянуть ему в глаза. Лицо у нее горело от зародившегося гнева и страха.
— Что ты хочешь сказать, Дрю? Что тебе наскучило проводить время вдвоем?
Дрю развернулся и облокотился на дверцу.
— Почему ты всегда по-своему истолковываешь мои слова?
— Но это же ты намекнул, что я скучная.
В последнее время такие перепалки случались часто. Причиной могло стать что угодно — от цвета рубашки Дрю до горчицы, которой не должно быть в гамбургере Сидни.
Она не могла объяснить, почему они ссорились. Когда завязывался скандал, она уже не могла остановиться. Словно смотрела на аварию в замедленной съемке — видела, что вот-вот это случится, но не могла предотвратить.
Дрю в последнее время стал напористым, он заставлял ее ходить на попойки с друзьями по команде. Сидни всех их поголовно считала идиотами. Эволюция обошла этих парней стороной. И вели они себя, как пещерные люди.
— Я не говорил, что ты скучная, — сказал Дрю. — Мне всего лишь хочется, чтобы мы с тобой выходили в люди и развлекались, а не просто сидели и пялились в телевизор.
— Дело не в том, что мы смотрим телевизор, а в том, что мы вместе. Именно так и поступают пары — они проводят время вместе. А не ходят на вечеринки, чтобы разойтись и напиться каждый сам по себе.
Он сжал зубы и набрал в грудь побольше воздуха.
— Разве я говорил, что нам обязательно надо пить?
— Но ведь ты хочешь выпить. А потом мне среди ночи придется везти нас бог знает откуда.
Дрю вскинул руки.
— Знаешь что, Сид, с меня хватит.
Она застыла.
— Что?
— С меня хватит!
— Чего хватит?
Он вздохнул и добавил чуть тише:
— Хватит наших с тобой отношений.
Сидни задохнулась.
— Ты что… — Она с трудом сглотнула, чувствуя, как к горлу подкатывает желчь. — Ты уходишь от меня?
Он немного поерзал, глядя в окно. Его молчание было красноречивее любых слов.
Потрясение сменилось злостью.
— Отлично! — Сидни вылезла из машины и хлопнула дверцей. Она протопала к дому по расчищенной дорожке, и под ногами захрустел снег.
На крыльце Сидни остановилась и оглянулась, надеясь, что Дрю бежит следом. Но он уже отъезжал от тротуара, быстро переключая скорости. Она проводила взглядом красные огоньки его грузовичка, пока они не скрылись за поворотом.
Что, черт возьми, сейчас произошло?
Она почувствовала, как на глаза наворачиваются жгучие слезы, но лишь поглубже вдохнула. Прядь иссиня-черных волос упала на лицо.
Это просто еще одна ссора в длинной череде недавних скандалов. Дрю и Сидни еще ни разу не расставались… во всяком случае, вот так.
Завтра они помирятся, уверяла она себя. Завтра они все уладят, все будет хорошо.
Глава вторая
Из огромных динамиков на стене гремела рок-музыка. Она была настолько громкой, что Рейвен Валенти едва слышала собственное дыхание. Да и песня была плохая. Ударные заглушали аккорды гитары, отчего вся композиция больше напоминала армейский марш под барабаны.
Отец, который в прошлом неплохо пел, научил Рейвен разбираться в музыке, находить ее достоинства и недостатки. У нее вошло в привычку анализировать песни. Так студенты-филологи выискивают в книгах орфографические и пунктуационные ошибки. Порой она с трудом высиживала на репетиции оркестра. Не то чтобы она была виртуозом-флейтистом, но… некоторым людям вообще не дано заниматься музыкой.
Она с трудом протолкалась через импровизированный танцпол в гостиной и прошла в бильярдную. Ее парень, Калеб, как раз был там. Он согнулся над столом, нацеливая удар. Двинул кием, и биток, прокатившись по сукну, ударил полосатый шар. Тот стукнулся о бортик и залетел в угловую лузу.
— Калеб, — позвала она.
— Шшш. — Калеб нахмурился. — Восьмой шар в левую боковую лузу, — выкрикнул он. Через несколько секунд восьмой шар закатился ровно туда, куда надо. Калеб выпрямился и улыбнулся Кенни, стоявшему у него за спиной. — Плати, приятель.
Кенни отдал двадцатку. Калеб сунул ее в карман джинсов.
— Калеб, — снова окликнула его Рейвен и поманила пальцем.
Он подошел и обнял ее за талию. От него пахло пивом и гелем для укладки волос.
— Ты видела, как я уделал Кенни?
Она хмыкнула, но улыбнулась:
— Да, но я бы не сказала, что ты — настоящая бильярдная акула.
Он рассмеялся, наклонился и поцеловал ее в шею.
— Не хочешь подняться наверх? — Он многозначительно приподнял бровь.
— Не сейчас. — Мать Рейвен была права: парни думают о сексе постоянно. Впервые Рейвен переспала с Калебом пару месяцев назад, и с тех пор он постоянно поднимает эту тему.
— Пойдем, выпьем что-нибудь. У меня в горле першит от дыма. — Вечеринка была в разгаре, и в каждой комнате уже висела дымовая завеса. Сигаретный дым не просто пропитал воздух, он стал самим воздухом.
