— Я останусь с тобой, пока ты не уснешь.
— Правда?
Он вытер слезы с ее щек.
— Да, если ты согласишься сейчас уехать и позволишь мне отвезти тебя домой.
— Но ты меня больше не любишь.
— Люблю.
— Тогда почему ты порвал со мной?
Он вздохнул.
— Сидни, давай не здесь. — Он откуда-то достал ее пальто и накинул ей на плечи.
Лиза помахала на прощание, Сидни кивнула ей и вышла на морозец. Дрю отвел ее к своему грузовичку и помог залезть внутрь. Даже сам пристегнул ее. В кабине было тепло, уютно и темно, и, сама того не заметив, Сидни вскоре уснула.
* * *
— Сидни, просыпайся.
Она открыла глаза и взглянула на Дрю. Может, их разрыв был всего лишь кошмарным сном?
Нет, пульсирующая боль в голове, сухость во рту и кульбиты в желудке говорили о том, что все было наяву, и ее ночная пьянка тоже.
Пока они сидели в грузовичке Дрю на подъездной дорожке к ее дому, боль вдруг усилилась, алкогольное отравление стало еще тяжелее, и Сидни пришлось пулей вылететь из кабины. Вскоре содержимое ее желудка оказалось на земле.
Дрю неожиданно оказался рядом. Сидни почувствовала тепло его руки у себя на плече. Потом он обнял ее. Сидни оперлась на его руку и медленно пошла вперед, с трудом переставляя ноги, словно к ним были привязаны пудовые гири.
— Тшш, — прошептал Дрю, войдя в дом и заперев дверь.
— Папа не проснется, — услышала Сидни свой голос. Пожалуй, слишком громкий. А может, Дрю ее даже и не расслышал.
Через кухню они прошли в холл, а оттуда благополучно добрались до комнаты Сидни. Отец так и не проснулся — как всегда он ничего вокруг себя не замечал. А мама давным-давно углубилась в другую жизнь, полагая, что дочь всегда будет такой же, даже если матери не будет рядом. Но Сидни была уже совсем другой. Уже ничего не будет таким, как прежде.
— В ванную, — объявила она и направилась в ванную комнату, заперев за собой дверь. Сидни почистила зубы, с трудом разлепляя глаза. Беспокойство заставляло ее торопиться. Она боялась, что, вернувшись, не найдет Дрю.
Она прополоскала рот и открыла дверь. Дрю все еще был в комнате — сидел на кровати, откинувшись на спинку. Сидни с трудом сняла туфли. Потом надела домашние шорты и залезла под одеяло, свернувшись клубочком возле Дрю.
— Ты в порядке? — спросил он.
Она долго молчала, решая, как правильнее ответить на этот вопрос. Если она скажет, что в порядке, Дрю уйдет? И что он имел в виду? Будет ли ее снова тошнить? Или стабильно ли ее эмоциональное состояние?
— Бывало лучше, — промычала она. — Ты останешься надолго?
Он гладил ее по волосам, убирая прядки со лба. Сидни задрожала. Вот по таким мелочам она скучала больше всего.
— Пока ты не уснешь, — ответил Дрю.
— Останься до утра. Я так скучаю по тебе. — Она придвинулась ближе и обвила его одной ногой. — Это невыносимо — жить без тебя.
В повисшей тишине отчетливо слышался стук его сердца. Сидни чувствовала, как оно бьется у него в груди. А она все прижималась и ждала ответа.
— Дрю?
— Засыпай, Сидни.
Пульсирующая боль в голове и отяжелевшие веки кричали: да, сон — это сейчас то, что нужно. Сидни снова прижалась к Дрю. Если это в последний раз, то пусть она запомнит это именно так. Не хотелось все портить очередным спором.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— Ты же знаешь, что я тоже тебя люблю.
Засыпая, она снова и снова повторяла про себя эти слова.
Глава двадцатая
Правило 14: Имена бывших не упоминаются, если только эту тему не поднимает та, которая с ним порвала.
Правило 19: Если встретишь бывшего своей подруги, не рассказывай ей об этом.
В воскресенье все четыре подруги встретились в доме Алексии. На улице снова шел снег — легкие воздушные хлопья. Но ветер был такой сильный, что никому не хотелось никуда выходить.
Чайник на плите засвистел, и Алексия выставила на стол три кружки.
— Я разолью, — сказала Сидни. — Ты сиди.
Алексия, прихрамывая, доковыляла до стула. Отек на лодыжке спал, синяка не было, только немного болело. Алексия прекрасно могла разлить чай сама, но спорить с Сидни было бесполезно.
Сидни разлила кипяток по кружкам.
— Кто какой будет? — спросила она.
— Мне зеленый, — отозвалась Алексия.
— А какой я пила в прошлый раз? — Келли задумчиво прикусила нижнюю губу. — Апельсиновый с чем-то?
— Дикий сладкий апельсин, — подсказала Алексия. — Посмотри в шкафчике, Сид. У холодильника.
Сидни открыла шкафчик и почти сразу отыскала там нужную пачку. Разложив пакетики по кружкам, она подала чай на стол.
— Рей, а ты что будешь?
— Ничего. — Рейвен крутила в руках солонку. — Я чуть попозже попью воды.
— Все нормально? — спросила Алексия, макая свой пакетик в кипяток.
Рейвен отставила солонку в сторону.
— Все отлично. — Она подняла голову и ослепительно улыбнулась.
Алексия могла поспорить, что что-то случилось. Рейвен так улыбается, только если 1) ненавидит тебя, но не хочет этого показывать, или 2) ей очень плохо, но она не хочет подавать виду, поэтому притворяется, что у нее все отлично. Алексию очень огорчало, что Рейвен не хочет рассказать, что же произошло. Почему она таится от подруг?
Алексия взяла блокнот.
— Вы готовы?
— Ага. — Келли подула на дымящийся чай.
— А что мы делаем? — поинтересовалась Рейвен. Она выпрямилась и сложила руки на коленях.
— Мы решили еще раз пройтись по Кодексу и, может, что-то подкорректировать, — ответила Алексия.
— Мне кажется, он работает прекрасно, — сказала Рейвен.
— Да, но в пятницу вечером ты встречалась с парнем, — загнула палец Алексия, — а это против правил.
— Я с ним не встречалась, просто мы хотели вместе провести время.
— Ты с кем-то встречалась? — удивилась Сидни. — С кем?
Рейвен обиженно надулась, поэтому Алексия ответила за нее:
— С Заком.
— Он — симпатяга, — задумчиво протянула Келли. — Похож на какого-то греческого бога.
— Не важно, встречалась ты с ним, целовалась или просто проводила время, — заявила Алексия. — Все равно ты нарушила правило. Поэтому я вчера много думала и кое-что записала. Вот!
— А ты не могла бредить под действием обезболивающих? — поддела ее Рейвен, беря в руки лист бумаги.
