Тем не менее, Октябрьская революция ни в коем случае не может быть сведена к профинансированному немцами вояжу лидеров большевиков в Петроград и последующему Октябрьскому перевороту. Сегодня можно считать доказанным, что большевики (по крайней мере, я эти доказательства принял, хотя многие по-прежнему говорят, что факты искажены) — взяли у немцев деньги на революцию. Но большевики всегда исповедовали принцип, как и многие другие революционеры, экспроприации экспроприаторов, получение любых денег ради достижения поставленных целей. Это не значит, что они заключили кабальный договор и вульгарно продались, они преследовали свои цели, а не цели Германии, и если в тот момент их цели совпали, чтобы ценой военного поражения победить и взять власть в России, то это действительное тактическое совпадение целей большевиков и руководства Германской империи. Это говорит о том, что в тот период большевики, конечно же, не несли в себе государственно-территориального, геополитического сознания, которое создает нацию и создает государство, державу. Такое сознание в Гражданскую войну несли большинство лидеров Белого движения. Но представьте себе трагедию нации, когда политическое понимание происходящего, свойственное тем же Л.Г. Корнилову или А.В. Колчаку, не сопровождается социально-экономическим пониманием внутренних процессов, происходящих в обществе, пониманием причин революции. А со стороны революционеров — наоборот.
Наивно и безответственно отрицать, что тогда шла борьба за социальную справедливость, за то, чтобы снять то чудовищное расслоение, которое было в Российской империи в 1917 году между элитой и основной массой населения, особенно крестьянством.
Сегодня в каком-то смысле мы подошли к такому же рубежу. У нас пятнадцатикратный разрыв в уровне жизни между десятью миллионами самых богатых жителей России и десятью миллионами самых бедных. Говоря о первых десяти миллионах, я не говорю об Абрамовиче, Фридмане, Березовском, Потанине. Я говорю о десяти миллионах, а это огромная социальная группа: те, кто делает покупки в магазине «Перекресток», те, кто достаточно состоятелен, я не говорю лишь о сверхбогатых людях. Те же депутаты, безусловно, принадлежат к названной категории.
Нынешнее чудовищное расслоение не может закончиться благополучно для общества, если не будут немедленно приняты меры по уменьшению этой пропасти, о чем вы, вероятно, знаете, записано в нескольких решениях Всемирного русского народного собора, на его общенациональных форумах. Православие видит решение ключевых современных проблем в достижении социальной стабильности.
Почему мы говорим об уроках Октябрьской революции 1917 года? Вы знаете, в 1992 году я был одним из лидеров оппозиции в Верховном Совете Российской Федерации (я был лидером некоммунистической оппозиции, коммунистической партии в тот момент не существовало, а те, кто впоследствии начали ее возрождать, были в рядах нашего движения, тот же Г.А. Зюганов был членом правления Российского общенародного союза). На Втором конгрессе соотечественников в Петербурге собрались в основном представители второй волны эмиграции, то есть те, кто оказался за рубежом после 1945 года. Присутствовали также и представители первой волны, оказавшиеся за границей после Гражданской войны. Так вот, после того как выступили представители всех фракций, в том числе депутат из Петербурга г-жа Салье, умолявшая собравшихся перестать симпатизировать Бабурину, потому что он — реакционер, империалист и шовинист, выступающий против горячо любимого Б.Н. Ельцина, один из этих стариков подошел ко мне и сказал: «Господин Бабурин, а Вам не кажется, что Вы напоминаете собой Корнилова?» Я ответил: «Нисколько, в качестве корниловцев у нас выступило ГКЧП, а Горбачев был Керенским». Тогда мой собеседник заметил: «Я был другом Александра Федоровича Керенского. Незадолго до его смерти я задал ему вопрос, — Александр Федорович, с высоты прожитых лет, как Вы относитесь к генералу Корнилову? Александр Федорович ответил: “Когда я об этом вспоминаю, я не могу спать. Мне следовало поддерживать его до конца”».
Это воспоминание говорит о том, что в августе — сентябре 1917 года, как и в августе — сентябре 1991 года, элита общества и государства оказалась не готовой к тем проблемам, которые надлежало решить. В 1917 году большевики, по большому счету, взяли власть при минимальном сопротивлении властей, при равнодушии общества, потому что власть, установившаяся после Февраля в России, не сделалась родной обществу. Для крестьян, для солдат, которые хотели прекращения войны, данная власть была обузой. И они радостно восприняли не только Приказ № 1, разрушивший дисциплину в вооруженных силах России, радостно восприняли Декрет о мире и, конечно же, Декрет о земле. Гениальность Ленина (не побоюсь этого слова — это был гениальный политический мыслитель и организатор) заключалась в том, что он взял все, что наработали социалисты-революционеры и народники, и приписал это большевикам.
Все это было обещано, гарантировано. Но ведь у нас существует традиция, сложившаяся за многие столетия, и не надо здесь упрекать советскую власть, а именно: начинать реформы и никогда не подводить их итоги. Вы что, действительно думаете, будто мы подвели итоги, скажем, административной реформы, начавшейся года четыре тому назад? Несколько лет тому назад любили подсчитывать, сколько реформ проводится в нашей стране. В счете, помнится, доходили до двенадцати одновременно. Подведены ли итоги хотя бы одной реформы? Сейчас разворачивается работа над национальными проектами. Я являюсь членом Совета при Президенте РФ по перспективным национальным проектам и демографической политике. Никогда итоги реализации национальных проектов подводиться не будут, потому что к этому мы, к сожалению, не приучены.
Октябрьская революция 1917 года в этом отношении является для нас не только зеркалом, она является для нас, если хотите, действующей моделью, показывающей закономерности нашего сегодняшнего развития. После разрушения Советского Союза встал вопрос: а что будет потом? В 1917 году не стало Российской империи. Формально, как вы знаете, монархию ликвидировало Временное правительство, не дожидаясь Учредительного собрания. Был опубликован документ об образовании Российской республики. И все посыпалось.
В этот процесс каждый внес свою лепту, начиная с Николая Второго. Безусловно, как человек он — мученик, но как государь — отступник. Он попрал обязательства Романовых стоять во главе России, защищать народ, он отрекся от своего имени и отрекся, вопреки Основным законам Российской империи, за своего сына, что породило кризис монархического движения. В этом — прямая вина и трагедия династии Романовых, трагедия всей монархической идеи. Не имел он права, ни по Божьему закону, ни по закону имперскому, отрекаться за своего сына. Уверен, если бы в феврале 1917 года сын Николая Алексей стал царем, ввиду его малолетства и неопытности государством правили бы регенты, однако ни одна революционная партия не посягнула бы на ребенка, который бы сделался символом государственности. Был упущен реальный шанс остановить развал, и здесь Милюков — прав, когда он пишет об этом в своих работах. Да и многие писали в этом же духе, и монархисты, и противники монархии.
Примерно то же самое произошло в 1991 году. Мне выпала горькая честь выступать 12 декабря 1991 года на сессии Верховного Совета РСФСР против ратификации Беловежских соглашений. Я оказался единственным депутатом, выступившим против разрушения Советского Союза. При голосовании меня поддержали только пять человек. Шесть человек в ходе поименного голосования проголосовали против Беловежских соглашений. Нельзя же разрушать собственную страну. Среди нас не было ни одного члена фракции «Коммунистов России», ни одного «радикального демократа». Большинство из шестерых сегодня состоят в партии «Народный союз» или ее поддерживают. Тогда они входили в Российский общенародный союз, так называлось наше движение. Я подошел к В.И. Севастьянову, говорю: «Виталий Иванович, Вы — дважды Герой Советского Союза, как Вы можете от имени коммунистов выступать за ратификацию Беловежских соглашений?» Его ответ был типичным, он сказал: «Главное — избавиться от Горбачева, а потом мы опять соберемся».
