– Но ведь ты тоже начал издалека, Длань, Уста и Чресла Хуммера, – слова Элиена переливались всеми оттенками неземной, измененной иронии.
– Да, мне, как и всем умным людям, свойственна убийственная глупость, – сознался Урайн.
Разговор надолго угас.
По вине ли Элиена? По вине ли Урайна?
Не по вине ли самой природы Сердца Лишенного Значений, прозванного «Диорх» среди друзей и «Хуш» среди врагов?
2
– Ладно, говори. Я тебя слушаю, – наконец разрешил Элиен.
– Орин пал.
– Неужели?
– Так и есть. Я теперь в том же дерьме, через которое совсем недавно провел тебя. Мне ничего не оставалось – только бежать в Диорх. Что я и сделал. Благо, дорожку ты уже протоптал.
– Хм. Ну это значит только, что я был прав. И кто же пришел в Орин? Впрочем, молчи, я постараюсь угадать… Не иначе как Благородные Дома. Я прав?
– Ты прав, – сказал Урайн. – Но не только. Мои союзники отложились, большинство хушаков перебито, остатки моего войска отравлены Последним Оружием. Ты, пожалуй, не слышал о нем?
– Нет.
– Это настоящий шедевр. Представь себе ядовитый дым, который умерщвляет все живое. Как смертоносное семейство Туманов Фратана, но дешевле и надежней в тысячу раз. И вдобавок…
– Шедевр, шедевр, я уже поверил. А что за союзники отложились? В варанцах я не сомневался, но неужто и грюты презрели союзную клятву?
– Презрели. Как сделали это годом раньше в твоем случае, – мрачно подтвердил Урайн. – Но дело не только в грютах. Армия Ре-Тара вместе с ее предводителем по имени Кальт и одним из хушаков по имени Лоскир вступила в сражение на стороне Алустрала. Орин погублен отнюдь не Торвентом Мудрым. Орин погублен Кальтом – быть может, ты слышал о нем. Это тот подающий надежды молодец, что нашел Золотой Цветок для старого осла Неферналлама.
– Что ж, спасибо тебе, Брат. Ты принес хорошие новости, – жизнерадостно подытожил Элиен.
– Ты был бы прав, Элиен, если бы в этих новостях действительно содержалось что-нибудь хорошее. Будь в них что-нибудь хорошее хоть для одного из нас, я бы устыдился приходить сюда.
– Не стоит передергивать. То, что плохо для тебя – хорошо для меня. И наоборот.
– Но в том-то и дело, Хуммер тебя раздери, что новости плохи и для тебя и для меня!
– Для меня – хороши, – настаивал Элиен. – Бьюсь об заклад, я знаю, что будет дальше. Кальт впустит своих союзников, Герфегеста и Торвента Мудрого, в Орин. Гамелины очистят от трупов мой многострадальный город и уже сегодня войдут в Обитель Диорха. Быть может, это будут не они, а упомянутый тобою северянин Кальт. Неважно чьей магической силы – Торвента ли, Харманы ли, Кальта ли – хватит на то, чтобы помочь мне вернуться в мир. Быть может, и Элаю достанет на это сил. Они смогут вырвать меня из объятий Вечности так же, как это не столь давно произошло с тобой в Наг-Нараоне. А дальше будет еще интересней. Над землями Сармонтазары воцарится долгожданный мир. И ты ничего не сможешь сделать с этим, ибо то, что происходит сейчас – это вполне логичное завершение событий, вызванных из небытия твоей, Урайн, хитростью.
– Ты заблуждаешься, Звезднорожденный. Во-первых, Торвент и остальные маги Алустрала не войдут в поверженный город, пока не умертвят своих непрошенных союзников в лице Кальта и Лоскира. Когда простодушный Кальт сделал грязную работу, расправившись с гарнизоном Орина моим же оружием, он не учел главного: Синий Алустрал пришел в Сармонтазару не на день и не на месяц. Торвент Мудрый не собирается отказываться от освобожденных земель, потому что он, Торвент Мудрый, «освобождая» Междуречье от «хуммерова морока», тем самым завоевал его для себя. Императору Кальт совершенно ни к чему. Торвент истребит многочисленную, но вялую и неумелую армию Кальта с такой быстротой и жестокостью, какая несведущему в военной науке Кальту не могла пригрезиться в самом страшном ночном кошмаре. А Последнего Оружия у него больше нет. Потому что резервуар, который он доставил из Суэддеты был единственным и, стало быть, последним.
Урайн истерично расхохотался, но быстро затих. Сообразил, видать, что каламбур яйца выеденного не стоит.
– Эта новость не меняет общей картины. Предположим, Кальт будет разбит. Но все остальное будет так, как я и предрекал, – Элиен был краток.
– Нет, Звезднорожденный. Все будет совсем, совсем не так. Потому что есть еще «во-вторых», которое важнее, чем «во-первых». Ни Герфегест, ни Торвент, ни Хармана не станут трудиться над тем, чтобы помочь тебе вернуться из Измененного мира в обычный. Они просто уничтожат Диорх. Уничтожат вместе с тобой и вместе со мной. Потому что мы, Звезднорожденные, слишком опасны.
– С Герфегестом меня связывает Братство по Крови. А с моим сыном Элаем меня связывает сама кровь. Я не сомневаюсь в том, что они не предадут меня, – бесстрастно сказал Элиен. Бесстрастно, ибо более всего боялся усомниться в своей правоте.
– Твой сын мертв, – медленно произнес Урайн. – А твой Брат по Крови Герфегест… похоже, он действительно будет бороться за твое возвращение в мир Солнца Предвечного. Но тогда Торвенту Мудрому придется убить Хозяина Гамелинов. Либо – что то же самое – переубедить. Торвент носит свое кичливое прозвище в неполные тридцать лет. Я, как побежденный, признаю, что «Мудрым» он провозглашен отнюдь не волею придворных льстецов. А мудрец на императорском престоле – это в высшей степени убедительный и доказательный ритор, ибо в его руках ключи Истины, Смерти и Правосудия.
Элиен молчал. Элай мертв? Элай мертв… Почему Диорх скрыл от него это знание???
– Люди Алустрала находятся в очень странных отношениях со Смертью и Истиной, – продолжал философствовать Урайн. – Ты знаешь, Элиен, чем они клялись, перед тем как выступить в поход? Они клялись своим посмертием. Ни одному из нас, Звезднорожденных, не хватило бы духу клясться такими вещами. Они расписались кровью в том, что любой из них безропотно примет смерть от руки Торвента, если его голос, его деяния или прежние клятвы внесут раскол в ряды их армии… Так что, отстаивая тебя перед Торвентом как своего бывшего друга и союзника, Герефгест рискует оказаться в крайне щепетильном положении.
– Я тебе не верю, – прошептал Элиен.
«Я бы и сам не поверил в это еще месяц назад», – мысленно согласился Урайн.
– Знаешь, Брат, – с досадой сказал Урайн, – не в моих силах доказать тебе свою правоту. Всей моей силы, собранной воедино, хватило лишь на то, чтобы войти в Диорх. Железная Рукавица рассыпалась в прах и выйти отсюда я уже не могу. Нет, мне не удастся сделать так, чтобы ты, любезный брат мой, увидел сейчас, словно бы наяву, боевые порядки Торвента Мудрого и Сарганны, которые надвигаются на объятых паникой стердогастов. Я не могу предпринять ровным счетом ничего, чтобы ты узрел воочию свою столицу, погруженную в клубы ядовитого светло-зеленого дыма со сладким запахом. Орин, заваленный трупами, тронутыми скорым разложением. Я не в силах нарисовать перед тобой картину втоптанного в кровавую грязь Линнига и таких же, как Линниг, городов и деревень. Я бессилен, честное слово, бессилен показать тебе Торвента, выдирающего языки у пленников ради своего увеселения. Не в моей власти дать тебе зеркало, в котором Алустрал показал бы тебе свое истинное лицо. Лицо, которое уже видел я, но еще не видел ты, любезный брат мой…
