Когда темное могущество Урайна и подвластное ему войско, состоящее из птицелюдей и герверитов, было сокрушено в Лон-Меаре, я поторопился окончить эту войну. Я был недальновиден, ибо в сердце моем дурманным цветком пламенела любовь. Грюты под водительством Аганны заняли Варнаг без боя. Они сокрушили все, что могли сокрушить, и вернулись в родные степи.
Надежные стены, хищные башни, отлитые из лунного камня ворота, кузницы и арсеналы, дома и дворцы – все это было предано гневу молотов, что вложили грюты в руки пленных герверитов.
Раскаявшимся герверитам была дана возможность собственными руками сокрушить символ своей неумеренной гордыни. Они с честью выдержали испытание смирением, навеки очистившись от хуммеровой скверны.
Но даже после сокрушения надземной части города, в Варнаге все еще оставалось многое, скрытое от глаз смертных в исполинских подземельях цитадели Тайа-Ароан. Там рачительный Урайн хранил все, что только выносил он сам или его подручные из Лон-Меара. Увы, Лон-Меар во множестве родил вредоносные вещи, как осенний лес изобильно родит грузди и рыжики.
Даже Урайну не было ведомо назначение и пределы могущества многих и многих предметов, которыми полнились подземелья Тайа-Ароан.
Десятки грабителей спускались туда после падения Варнага и лишь единицам удалось вновь увидеть солнечный свет. Среди этих счастливцев я могу назвать Герфегеста, Шета окс Лагина и Октанга Урайна. Четвертым мог бы стать я, Элиен. А пятого нет и больше не будет никогда."
Элиен, сын Тремгора. «Исход Времен»
9
В Варнаге Элиен не был очень и очень давно. И все же заблудиться здесь он не боялся. Заблудиться было невозможно.
Во времена благоденствия, когда слава о твоих подвигах и о твоем городе звенит по всей Сармонтазаре, не хочется идти туда, где страдал в плену твой Брат по Слову и где ты сам едва не претерпел темное и гибельное перерождение.
Конечно, для Урайна это место должно петь о другом. Для него Варнаг – память о могуществе и военных удачах, символ былого преуспеяния. Но Элиен помнил: присный Хуммера лишен сентиментальности. И потому Урайн придет в Варнаг не для того, чтобы вспоминать лучшие времена, скорбеть и петь лебединые песни. Он придет, чтобы снизойти в подземелья Тайа-Ароан и разыскать себе в подмогу какую-нибудь магическую дрянь, о которой и сам не ведал во времена своего возвышения. Чтобы найти нечто новое, под свою немощную ладонь Сделанного Человека.
После резни в деревне керков людей у Элиена почти не осталось. Но времени на возвращение в Орин за подмогой, за псами-ищейками и новыми сотнями ирвамессов у него не было.
Элиен чувствовал, что опаздывает все острее и острее. И торопил ирвамессов как мог.
Циндал был все еще жив, хотя его уста не издавали ничего, кроме стонов, способных разжалобить покойника, и бессвязного бреда, в котором даже чуткое ухо Звезднорожденного отказывалось отыскать хоть что-то осмысленное.
Позлащенные осенним увяданием исполинские вязы – священные деревья герверитов – росли здесь повсюду. Помимо прочего, по поверьям герверитов вязы бдительно хранили покой усопших. Это было очень кстати. Поскольку больше всего Варнаг походил на заброшенное кладбище.
Классических руин – обычных для развалин любого мертвого города остатков кладки, расколотых колонн и груд сокрушенного кирпича – в Варнаге почти не было. Большая часть строительного материала была утоплена основательными грютами в Киаде – чтобы никому не повадно было строиться.
Многое вывезли отсюда и по приказу Элиена – растущий Орин остро нуждался в камне. Теперь от Варнага оставались лишь мостовые, густо заросшие травой, кладбищенского вида холмы, усаженные молодыми вязами, да прямоугольники фундаментов, намеченные крепчайшим греовердом.
Элиен пробирался через высокие заросли бурьяна, заполонившие центральную улицу Варнага, которая во времена Урайна называлась Дархейзаар, «Светоносные камни».
За спиной Элиена крошевом светоносных камней похрустывали Ашера Тощий и спешившиеся ирвамессы. Четверо из них несли раненого Циндала.
Приметив широкую проплешину, щедро заросшую чертополохом, Элиен остановился. Он знал, что именно здесь, на глубине локтей этак в тридцать-сорок начинаются подземелья Тайа-Ароан.
Элиен сосредоточился – он, Звезднорожденный, сможет учуять другого Звезднорожденного сквозь земную толщу даже за шестьдесят локтей.
Да, Урайн был там, внизу.
«Значит, в любое мгновение следует ожидать долгожданной встречи лицом к лицу.»
На этот раз Элиен был тверд. Он не повторит былой ошибки и убьет Октанга Урайна. Убьет сквозь закипающие слезы, ибо будет уверен в том, что в трехстах лигах к востоку, обезумев от боли в рвущихся кроветоках, опустится на землю бездыханная Гаэт – его возлюбленная жена. Гаэт, светлая тень Октанга Урайна, мать Элая.
10
Когда Элиен точно определил местоположение Урайна в подземельях Тайа-Ароан, уже окончательно стемнело.
Теперь Урайн пребывал во плоти Сделанного Человека и был уязвим для любого оружия – будь то Поющий меч или в общем-то обычный «облачный» клинок ирвамесса. Каждый ирвамесс получил строгий приказ убить Октанга Урайна, не вступая с последним в переговоры – довольно болтовни!
В подземелья Тайа-Ароан сохранился всего один вход. Что попишешь – запустение! Когда-то их было четыре.
Главный вход, ведущий в подземелья из цокольного этажа главной башни цитадели Тайа-Ароан, был замурован еще прямодушными грютами, ненавидевшими магию от чистого сердца, «просто так». Остальные три лаза были потайными, но и они не избежали превратностей времени.
Один лаз раньше проходил под дном Киада и выходил на поверхность уже на южном берегу. Однако за семнадцать лет его никто не приводил в порядок. Ключевая вода просочилась сквозь стыки плит и полностью затопила узкий подземный коридорчик на длину в несколько сотен локтей. Всепроницающее зрение Звезднорожденного сообщало Элиену об этом столь же достоверно, как если бы он стал рыбой и проплыл затопленный коридор из конца в конец.
В другом лазе зрению Звезднорожденного открылись останки небытующей плоти, что некогда устилала утробу Тайа-Ароан, и все его существо содрогнулось от невыносимого ужаса перед лишенным времени не-бытием, в которое ввергало соприкосновение с ними.
Если Урайн сунется туда – им не придется пятнать мечи его нечистой кровью. Ибо присный Хуммера вновь окажется в такой же точно ловушке, из какой он бежал в Наг-Нараоне. Но учитывая, что влипнет Урайн в обрывки омерзительной утробы без смягчающей магии других Звезднорожденных, шансов на возврат в мир Солнца Предвечного у него уже не будет, да и само семя его души, скорее всего, перестанет быть семенем, раздробившись на… на что?… на невесть что, Хуммер прибери первородные тайны мироздания!
«Едва ли, впрочем, Урайну достанет безумия на подобный шаг», – с сожалением отметил Элиен.
