Женщина не отозвалась. В этот момент Элай окончательно осознал, что на Фелиб ночная гостья похожа, как шишка на ананас. «Может, соседка? У Манги ведь должны быть соседи? И с каких-то пор в гости к соседям ходят нагишом?»
– Чего надо? – взревел Элай. – Поболтать не с кем?
Его взвинченность наконец-то нашла себе достойное применение. В том, что он одержит победу над этой угрюмой обнаженной бабенкой с длинными черными космами и бездонными глазами, в которых плясали изумрудные искорки неведомого пламени, он почему-то не сомневался.
Но Син не сочла нужным объясниться – вместо ответа в Элая полетел кухонный нож.
Элай едва успел закрыться – нож благополучно вонзился в его плечо, дойдя до самой кости. Элай обиженно вскрикнул – нет, эта смурная красотка, кто бы она не была, явилась отнюдь не для просвещенной беседы.
Полученная рана быстро отрезвила Элая.
Рядом с ним – госпожа Хармана и он должен защитить ее. Она, безоружная и беззащитная, свернулась сейчас калачиком под вонючим тряпьем контрабандиста Манги и спокойно спит!
«Спит и даже не подозревает о том, что здесь творится… Она прекрасна… Как трогательно она накрыла голову этим завшивленным одеялом….Она прекрасна! И я буду последним ублюдком если…»
Не без труда Элай извлек из раны нож и уверенно метнул его в ночную гостью.
Син омерзительно завыла – бросок Элая оказался точным.
«О Ярость Вод Алустрала, я попал!»
Хотя нож и вонзился в ее бедро, причинив ей сильную боль, Син не намерена была уступать из-за такой ерунды.
Пока Элай терял драгоценные секунды на то, чтобы извлечь из предплечья нож, она теряла их по-своему. Она была полностью обнажена, лишь на ее густо обернутой мускулами талии красовалось одно-единственное украшение, которое с некоторой натяжкой можно было бы назвать и деталью костюма.
Это был пояс, сотканный из тонких серебряных нитей и украшенный разновеликими неограненными изумрудами. А к поясу был приторочен мешочек, в котором-то рылась Син, теряя драгоценные секунды!
– Нужно было убираться подобру-поздорову, мерзавка! – рявкнул Элай.
В следующий миг его собственный кинжал полетел в живот незваной гостьи по одной из самых изысканных фехтовальных траекторий – с легким предательским перекрутом вершины клинка.
Чудо! Элай снова попал – кровь Син брызнула ему прямо в лицо. Она рухнула на пол.
Элай ликовал и недоумевал одновременно.
С одной стороны, все, что он ни делай, все получается. С другой стороны, воевать с женщиной, теперь уже безоружной и смертельно раненой – не слишком достойное занятие.
«Впрочем, все равно придется снести ей голову – по обычаю да по Алустральскому. Пусть даже это и не очень достойное занятие. Не то Хармана будет сердится – снова начнет распекать за малодушие…» – решил Элай.
Пересиливая жгучую боль в предплечье, он извлек из ножен меч и приблизился к лежащей с открытыми глазами Син. Вспомнив советы своего наставника по фехтованию, он слегка вынес меч назад, и чуток присел, примеряясь к горлу ночной гостьи.
Но тут его их глаза – глаза Элая и глаза Син – встретились и Элай… опустил меч. Вдруг ему стало так больно и так холодно… Словно в оба его глаза одновременно воткнули по ледяной игле, от которых мозг начал потихоньку покрываться инеем…
– Дай мне свою левую руку, мальчик, – властно сказала Син. Она приподнялась с пола, нисколько не смутившись торчавшим из живота кинжалом. – Бери… – промямлил Элай.
– Мне нравятся послушные мальчики, – улыбнулась Син и встала. Теперь ее лицо и лицо Элая разделяло расстояние в один поцелуй. – Приятно слышать, – пробормотал Элай, окончательно потерявший над собой контроль.
Увы, он был не в силах оторвать взгляд от бездонных глаз неубиенной Син. И возражать он тоже был не в силах.
Он выронил меч и Син, не отпуская Элая взглядом, медленно подобрала его.
Теперь в ее руке была мужская варанская серьга с зеленым камнем – за ней-то она и лазила в поясной сарнод.
Элай покорно следил за манипуляциями истекающей кровью Син.
Его галопирующие мысли сделали бы честь любому безумцу: "Ведь все-таки она тоже прекрасна… хотя и не так прекрасна, как Хармана… Не правда ли, милостивые гиазиры, она хороша? Такие трогательные кудряшки внизу живота… И волосы – не такие дивные, как у Харманы…Но тоже густые… Да, жесткие, как конская грива… но тоже ведь, в сущности, волшебные… И пальцы тонкие… с такими острыми ноготками… На запястье – о-о-о! Да это же тот самый, мой браслет! Наверное, я ей его подарил… Он ей как раз впору! Как раз впритык к косточке…. И губы тоже ничего… Хоть и бескровные, но притягательные… "
Губы Син сложились в некоем подобии воздушного поцелуя. Она подалась вперед, к Элаю – она шепнет ему на ухо то, что обязательно должны знать такие красивые, такие наивные мальчики, как он…
Но Син не успела осуществить задуманное, ибо в следующий миг шелковый шнур обвил ее смуглую шею и смертоносно натянулся.
Две сильные руки, державшие шнур сомкнулись за спиной Син крестом, а вместе с ними сомкнулись крестом и концы шнура. Под сводом хижины зазвучали пресекающие злоименное бытие заклинания…
Руки натянули шнур и неумолимый шелк глубоко впился в плоть Син, которая захрипела и забилась в конвульсиях. Но душитель был неумолим. Он повелевал шнуром так же твердо, как минуту назад сама Син повелевала Элаем. Но только власть Син над Элаем теперь окончилась, ибо глаза ее закрылись навсегда.
– Хармана?
9
– Элай, Хуммер тебя разнеси! Где тебя угораздило подобрать этот проклятый браслет? – спросила Хармана, бегло осмотрев запястье побежденной Син, украшенное браслетом из черных камней.
Элай сидел у ног Син и тупо смотрел в одну точку. Точка располагалась где-то посередине между большим и вторым пальцами босой ноги незваной гостьи.
– Я? – переспросил Элай. Он еще не вполне пришел в себя.
– Ты, Элай, ты! Хуммерова кукла! Что у тебя за счастье такое – ублюдочное! – прошипела Хармана. – Говори быстро, где взял браслет, не то я изобью тебя!
Если бы в тот момент Элай был в состоянии соображать, он бы, пожалуй, удивился – что это такое нашло на госпожу Харману, слывшую в Синем Алустрале эталоном сдержанности и хладнокровия.
– Я даже сам не знаю…кажется еще в Наг-Нараоне… одно из огненных щупалец подбросило… но я не уверен.
– Ты не уверен? А ну-ка, напряги свою память! – и тяжелая оплеуха легла на затылок Элая. И еще одна – на правую щеку.
Как ни странно, это возымело действие – к Элаю вернулась былая ясность мыслей.
– Да нет, госпожа, нет, я совершенно уверен! Совершенно! – зачастил Элай, – Когда мы нашли Тай-Кевра, то есть его объеденные доспехи, тогда еще с нами был Герфегест…
