В конце скоростного шоссе Самир вынул электронную таблетку и вручил Мелиссе.
– Я записал здесь маршрут. В этой части света GPS машины не слишком надежен. Будете смотреть на нее, чтобы мы не сбились с дороги.
Мелисса в ужасе воззрилась на него.
– Разве вы не знаете, куда едете? – ахнула она.
– На Гоа, – рассмеялся он. – Рано или поздно мы туда доберемся. Если вы – хороший штурман, значит, раньше, чем позже.
Она оказалась превосходным штурманом, хотя Самир постоянно отвлекался, глядя, как волосы падают ей на щеки и как она сосредоточенно сводит брови, наклоняясь над картой.
Даже при первой встрече он подумал, что у нее прелестные глаза, но только сейчас заметил безупречность смуглой кожи и почти идеальные очертания губ.
И фигура прекрасная: изгибы во всех нужных местах; и те несколько секунд, что держал на руках бесчувственную Мелиссу, он не мог не думать, как мягка ее кожа и как она уютно лежит в его объятиях.
– Через час или около того мы будем в Колхапуре, – объявила Мелисса, прерывая ход его мыслей. – Остановимся или едем дальше?
– Можно остановиться на ланч, – решил Самир. – На шоссе есть еще одна бургерная и пара кафетериев.
Мелисса наморщила нос:
– Я позавтракала двумя бургерами. Вряд ли я в ближайшее время захочу их видеть. Не могли бы мы пойти куда-нибудь еще? Я часто видела в ресторанном меню овощи по-колхапурски. Вероятно, здесь это фирменное блюдо.
– Вместе с колхапурскими сандалиями, – серьезно согласился Самир.
Мелисса состроила гримаску:
– Я не собиралась покупать обувь. Но давайте остановимся где-нибудь в городе.
На это уйдет лишний час, но Самир не возражал. После обморока Мелиссы его отношение к ней изменилось. Обычно он не выносил капризов и причуд окружающих, но сейчас почему-то был готов выполнять все ее желания.
Они выбрали маленький ресторан в центре города: еда была чересчур пряная и не совсем по вкусу Самиру, но стоило задержаться хотя бы только, чтобы увидеть, как наслаждается едой Мелисса. В отличие от постоянно сидевших на диете женщин, с которыми встречался Самир, она ела с неподдельным аппетитом и, очистив тарелку, едва удержалась, чтобы не облизать пальцы.
– Десерт? – спросил он после того, как она все доела. – Есть разные сорта мороженого и гулаб джамун
[2]
. Ох, нет, вам нельзя мороженое, если не переносите лактозу. Гулаб джамун?
Впервые кто-то вспомнил, что она не переносит лактозу. Люди, знавшие ее много лет, включая жену брата, продолжали при каждой встрече угощать ее молочными коктейлями и мороженым. Может, у него просто хорошая память, но она не могла не чувствовать себя немного польщенной.
– Гулаб джамун, – решила она.
Самир наблюдал, как она вонзает ложечку в сладкие шарики, из которых течет золотистый сироп. Трудно было не перепачкаться, и она несколько раз останавливалась, чтобы слизать сироп с губ. Он не мог отвести глаз от ее полного ротика и розового язычка. Она была первой женщиной на его пути, чей простейший жест был бессознательно чувственным. Но может, он просто превращается в похотливого старикашку?
– Сколько вам лет? – резко спросил он.
– Двадцать четыре, – ответила Мелисса, доедая гулаб джамун. – А что?
Действительно, что тут такого? Но на секунду она показалась ему такой молодой… почти несовершеннолетней.
– Я вспомнил о вашей листовке, – сказал он. – Я бы предположил, что она написана женщиной постарше. У которой есть дети.
– Ах это, – смущенно пролепетала она. – Я много времени проводила с невесткой, когда родился мой племянник. Ей больше некому было помочь с ребенком.
– Все же это была очень профессиональная работа. Я удивлюсь, если ее ничем не наградят.
– Это Брайан промыл вам мозги? – еще больше смутилась Мелисса.
Самир рассмеялся, и она залюбовалась морщинками-лучиками вокруг его глаз.
– Он упоминал об этом несколько раз. Но на меня не так легко влияет мнение окружающих. Вы поели? Нужно ехать, если хотим приехать на Гоа до темноты.
Он взял ее под руку и повел из ресторана. Все былые фантазии вновь обрушились на Мелиссу. Конечно, возможно, он просто вежлив. Или он боится, что она ослабеет и вновь грохнется в обморок, так что придется нести ее на плече. Что ни говори, а от его прикосновения с ее желудком делалось что-то странное, и искушение коснуться его было невероятным.
Она попыталась задушить свои фантазии, представив его реакцию. Шок? Смущение?
Но тут она вспомнила ощущение его губ на своих пальцах, когда он брал у нее конфету, и невольно подумала, что он, может быть, наклонится и поцелует ее… Запутается сильными пальцами в ее волосах и запрокинет ее голову, чтобы легче добраться до ее губ…
– Мелисса?
Резко вернувшись к реальности, она поняла, что он придерживает для нее дверцу машины.
– Простите, – прошептала она, поспешно скользнув на место.
– Вы законченный мечтатель, верно? – спросил он с веселым видом, садясь на место водителя. – О чем вы думали?
«Ха! Можно подумать, он хочет знать!» – едва не выпалила Мелисса. Может, когда-нибудь настанет день – и она почувствует себя достаточно уверенной, чтобы ответить правду на подобный вопрос. К несчастью, до этого было очень далеко.
– О всякой всячине, – ответила она, помолчав.
– Обо всем, что в голову придет?
– О да.
Тон у него был немного скептический, и она решила оправдаться:
– Ход моих мыслей такой же произвольный, как броуновское движение молекул: знаете, такая штука, которую показывают в школе. Частицы пыли подталкиваются невидимыми молекулами. Так и мои мысли.
Он долго смотрел на нее, прежде чем она, смеясь, покачала головой:
– Простите, простите, болтаю, сама не знаю что.
– Есть немного, – согласился Самир, и губы чуть дернулись, словно он едва сдерживал улыбку.
У Мелиссы возникло неприятное чувство, что он точно знает, о чем она думает. Поэтому она срочно сосредоточилась на телефоне, отвечая на различные эсэмэски, которые пришли, пока она обедала. А когда подняла глаза, они уже ехали по шоссе. По обе стороны дороги расстилались поля сахарного тростника, на горизонте возвышались зеленые холмы.
– Взгляните на эти бугенвиллеи, разве они не прекрасны?
Самир посчитал, что бугенвиллеи только отвлекут его, но все же бросил на цветущие кусты быстрый взгляд.
– Красиво, – согласился он. – Но они рассажены в каком-то странном порядке. Несколько сотен метров идут белые, потом на мили тянутся розовые, в которые вкрапляется пара желтых кустов.
