У тойлангской аристократии считается хорошим тоном формировать частные боевые отряды, я бы сказал – дружины. Оснащение, обучение и экипировка таких дружин проводится из клановых арсеналов. Всё у них собственное: и звездолеты, и бронетехника, и оружие. Кое-что – массовых образцов правительственной армии, кое-что – персональной выделки, кое-что – штучные инопланетные трофеи, предмет постоянной головной боли земной разведки. К счастью, инопланетного оружия у тойлангов немного, и работает оно, как правило, паршиво – вопреки апокалиптическим ожиданиям иных наших паникеров.
Единая стратегия и тактика у тойлангских дружин отсутствуют. Координация действий между дружинами и правительственными частями осуществляется от случая к случаю. Бывало, что на одной стороне планеты мы безнаказанно молотили окруженную дивизию правительственной армии, в то время как на другой несколько мощных дружин вместо удара нам в тыл устраивали чемпионат по запусканию воздушных крокодилов.
Иногда, наоборот, разобщенность тойлангских частей действовала против нас – как, между прочим, на Утесе. Позже выяснилось, что разведка Пятого Флота все-таки правильно оценила численность правительственных частей тойлангской армии, но проморгала множество дружин размерами от пятерки до полнокровного полка.
Впрочем, к Ресту-Влайе все эти соображения прямого касательства не имеют. Место службы, состав и военные планы дружины ее не заботили. Важным для нее было только одно положение тойлангских законов: любой аристократ, частным образом заявившийся на войну с соревнителями владения пространством (то есть инопланетной расой) и пробывший в зоне боевых действий сорок четыре эрруакских дня, получал… да-да, тот самый патент младшего офицера с последующим переводом в правительственную армию либо без оного – по желанию.
Как так получилось, что Ресту-Влайя оказалась в месте разгрома моей курьерской группы, взяла меня, контуженного, в плен и уволокла в лесную глушь, – я не знал.
Когда взорвались шаровые молнии, я на какое-то время ослеп, и у меня вышла из строя почти вся начинка скафандра. Я понял, что пора надеть кольцо-катализатор, превратиться из человека в ифрита – а дальше будь что будет! Но пока я вслепую нащупывал в кармане проклятое кольцо и выдавливал из него предохранительную мембрану, наши машины были кучно накрыты снарядами «Шакалов».
Взрывная волна подняла и понесла меня очень далеко – через младенческую колыбель, через фисташковые рощи родного Шираза, на орбиту Земли, потом за Трансплутон, потом по звездным рукавам галактики, прямо в систему Кетрарий, прямо на планету Утес, прямо под дерево, обтянутое кожей старого слона, привалившись к которому стояла Ресту-Влайя и любовалась трофеями, извлеченными из транспортных отделений и накладных карманов моего скафандра.
Так мы и познакомились.
Первым делом решили безотлагательные вопросы. Я – ее пленник. Если я попытаюсь убежать или напасть на нее, она немедленно меня зарубит. Для этих целей она намеревалась использовать фамильный боевой топор, очень красивый. На длинном, полутораметровом древке.
Также Ресту-Влайя могла меня застрелить, испепелить, оторвать мне голову и, что самое неприятное, неспешно уморить углекислотой, поскольку содержимое моих кислородных баллонов обещало часов через двенадцать подойти к концу, а газовый фильтр скафандра был превращен осколками в зловонную железную хризантему. У нее же был настоящий универсальный синтезатор – в этом отношении эрруакская технология опередила нашу лет на пятьдесят, а может, и принципиально.
Не сказать, что синтезатор превращал кучу дерьма в груду золота, но конверсия одних газов и жидкостей в другие осуществлялась им довольно успешно. Синтезатор также умел конвертировать почву и местные грибы в основные блюда тойлангского рациона и, как удалось установить экспериментально, сносно копировал галеты, бастурму и шоколад из моего пайка. Наши же, земные, химические синтезаторы годились только для удаленного получения некоторых лекарственных препаратов, пива и новостных пилюль.
– Выполняет веления моей мысли, – поглядев на меня со значением, пояснила Ресту-Влайя. – Других мыслей не слушает.
Она хотела сказать, что управление синтезатором – только телепатическое и настроено исключительно на свою хозяйку. Другого интерфейса нет. Изготовить себе самостоятельно я не смогу ни стакана биологически чистой воды для питья, ни одного литра кислорода. Следовательно, даже если я завладею синтезатором и убегу, я буду обречен на мучительную смерть в объятиях ядовитых стихий Утеса.
– Приму к сведению.
– Как тебя зовут?
Я представился.
Она назвала себя. Просто Ресту-Влайя, без хвоста фамильных имен, которого можно было бы ожидать от аристократки. Аристократку я сразу признал в ней по боевому топору (ну зачем обычному правительственному солдату топор?!).
– Из какого ты рода?
Таких вопросов тойлангам задавать нельзя. Ресту-Влайя ужасно разозлилась и зашипела:
– Невежда! Еще один подобный вопрос – и я тебя убью!
Я тоже разозлился:
– Убей уж лучше сразу. На все ваши обычаи этикета не напасешься.
В ответ она промолчала. Презрительно или пристыженно – кто знает?
Не люблю затянувшихся пауз. Я решил задать нейтральный вопрос, составленный по канонам тойлангской риторики:
– Доставь мне удовольствие, подтверди мою догадку, высокородная: ты ведь не из числа воителей Единого Управления Пространства?
Ресту-Влайя ответила охотно, почти дружелюбно. Великая сила – вежливость.
– Нет. Я из войска моего двоюродного брата.
(У тойлангов любая дружина – войско, даже когда в ней бойцов ты да я, да мы с тобой.)
– Где же другие воины твоего двоюродного брата?
– Мы с ними свидимся. Со временем.
– Ты родилась на этой планете?
– Нет, на Эрруаке. Мне здесь не нравится – говорят, очень холодно зимой. К счастью, зиму я уже не застану. Буду дома.
«Или в могиле… – подумал я. – Кстати, ведь ее можно сперва запугать, а потом попытаться сагитировать…»
Разумеется, даже в плену я оставался полковником Бюро-9.
– Большая часть околозвездного пространства Кетрарий контролируется нашим флотом. Даже полный разгром десантного корпуса на Утесе не сможет решительным образом изменить ситуацию в вашу пользу. Не хочу тебя огорчать, но домой ты скорее всего не вернешься.
– Почему?
– Правда не понимаешь? Наши корабли охотятся за всем, что движется. Ты и твои соплеменники просто не смогут выбраться с Утеса!
– А как я, по твоей мысли, здесь оказалась?
– Прилетела. Как еще?!
– Пернатые рыбы летают. Ресту-Влайя не летает.
Это была как бы шутка. А с другой стороны – как бы правда. Даже мне, свободно владеющему тойлангским языком эксперту, было нелегко следить за подтекстом и модальностью ее высказываний. Если бы я говорил с человеком, мне скорее всего хватило бы проницательности заподозрить в сказанном нечто большее, чем каламбур или иронический трюизм.
