Сердечко Таты стучало громко.
«Магазином», где назначено было Татино свидание, называлось гадкое и глухое место – один из отрогов построенной еще при царе Леониде станции, обеспечивавшей очистку сточных вод городской канализации.
С высоты полета стрижа станция напоминала бетонную черепаху – раскинувшую лапы, вытянувшую навстречу не поймешь чему тупую башку и, словно рулевым веслом, помогающую себе обрубком хвоста.
С наступлением капитализма коммунальное тело города ссохлось и одряхлело. Окраинная станция-черепаха, неподалеку от которой, считай, оканчивался город, не составляла исключения. Зимой в облупившихся помещениях станции ночевали бомжи, на подступах к ней сводили счеты беспризорные собачьи стаи. Что, впрочем, не мешало станции функционировать – в ее черных глубинах как встарь урчало, дрожало и механически переваливалось что-то значительное.
Многие служебные комнаты, ранее всегда закрытые, теперь были распахнуты настежь – делай что хочешь (засовы и замки сдали на лом сильно пьющие, а оттого ежеутренне предприимчивые граждане).
Одну из таких комнат, правда, с уцелевшим засовом, глядящую дверью на далекие бетонные брикеты Татиного района, облюбовали для своих идиотских нужд пацаны – там они курили (один раз даже низкосортную ростовскую дурь), понемногу выпивали и мечтали о разных гадостях.
На дверях повесили найденную на свалке табличку.
Вся в ржавых пятнах, она сообщала расписание работы некоего магазина. Обеденный перерыв с 13-00 до 14-00 на ней обозначался стилизованной чайной чашкой. Над ее поверхностью левитировала черная запятая ароматных испарений.
Дверь Магазина была притворена. И Тата робко постучала.
На часах без пяти минут пять. Но, может статься, Олег, как и подобает Ромео, пришел раньше?
Не ответили.
Тата смело вошла. Здесь она уже бывала однажды, вместе с Анжелой – тогда Анжела забыла в Магазине солнцезащитные очки (их девочки в Татином дворе носили до самого октября, по большей части на темечке – получалось нечто вроде кокошника).
Скрипнули пружины продавленного дивана, Тата устроилась в углу. Она причесалась, скрестила руки на груди и принялась ждать.
В умной головке Таты хороводили сцены романтических объятий из урывками виденных мелодрам.
Она даже придумала, что скажет Олегу когда он наконец появится.
«А давай уйдем отсюда! Здесь так мрачно!»
«Но куда?» – спросит Олег.
«К метро прогуляемся. Там открылся новый зоомагазин!»
«Зоомагазин? Круто! Ты любишь животных?» – спросит Олег.
«Еще бы! Особенно морских!»
«Хоба! Типа тюленей, да?» – спросит Олег.
«Ну да. И дельфинов. Они очень развитые!»
Вот как-то так.
Когда она, разнеженная амурными видениями, вынырнула из кокона грез, на часах было пятнадцать минут шестого.
Западное уже солнце пробралось сквозь щель в двери Магазина, проложило янтарное шоссе через противоположную дивану белую стену-целину, вырвало из сумрака цветную латку плаката, бесплатно прилагавшегося к глянцевому журналу о компьютерных играх. Парень и девушка с косой до пояса, одетые в форму времен Великой Отечественной, смотрели в мир озлобленными глазами профессиональных героев. В руках они сжимали оружие.
«В тылу врага» – гласила надпись. Слева от плаката чернела дверь, уводящая вглубь станции.
Не успела Тата как следует рассмотреть бесстрашных красноармейцев, как в комнате стремительно потемнело.
Это дверь захлопнулась.
Вначале Тата подумала «ветер шалит», но когда с той стороны прошуршал железом по железу длинный язык засова, Тату осенила мучительная догадка – вот только что белая рука провидения перелистнула первые страницы новой сказки, где нет морских животных, поцелуев взасос и никому не интересны зоомагазины.
Я тоже это почувствовал. И окончательно проснулся.
Весь предшествующий этому месяц мы, плоский народ, были погружены в свой уездный сон наяву, прерываемый редкими выездами да балами – какими роскошными раскладами развлекала нас Алиса на оторопевших глазах захожего мосфильмовского режиссера – гадал на кассовые сборы! Увы, клиентов, как и всегда летом, было негусто, проблемы у них были ерундовые («поступит ли Саша в институт?», «куда подевался загранпаспорт?»), словом, наши вакации длились и длились. И мне даже начало казаться, что в Сфере Энроф, по крайней мере, в сфере моей ответственности, все к лучшему, и незачем трудиться, и незачем вообще. Я почуял неладное лишь когда в половине пятого Тата рывком раскрыла наш бархатный ларец, похитила колоду и сунула ее, прямо в кисейном чехле, в единственное отделение своей длинной сумочки с фотографией щенка на холщовом боку.
Слева от нас мистически шуршали новые сторублевые купюры, справа химически пованивал золотистый лак для ногтей и розовая помада бабушки Алисы. Над нами скрипел поддельной крокодильей кожей красивый взрослый органайзер – девственно чистый, добротный, взятый явно за компанию.
Когда дверь Магазина захлопнулась, по воде в моем кубке пробежала ничего хорошего не обещающая рябь.
– Что же это теперь будет? – крикнул я, адресуясь по преимуществу старшим арканам. Я был растерян.
Мы, плоский народец, не то чтобы знаем больше людей. Мы знаем совсем другое. Если люди – это зрители в зрительном зале, то мы – рабочие кулис. И даром что нам гораздо чаще чем людям, кажется что мы постигли замысел Режиссера. А, впрочем, может и постигли. По крайней мере, Ангел Умеренности, Звезда и Смерть производят именно такое впечатление.
Комната погрузилась в густые сизые сумерки.
Как ни странно, Тата совсем не испугалась.
Она подошла к двери, прислушалась – получилось совсем бесшумно, благо на ней были тряпичные туфли на резиновой подошве. С той стороны доносились смутные шорохи.
«Наверное, какой-то рабочий шел мимо, видит дверь открыта. Подумал что непорядок. Вот и закрыл», – решила рассудительная Тата. И тут же додумала: «Ну ничего. Придет Олег, откроет.»
Отыскавши быстрое утешение, Тата возвратилась на свой диван. Стараясь не скрипеть пружинами, уселась.
Прошло еще пятнадцать минут.
Впервые Тата пожалела о том, что так и не выпросила у Алисы свой собственный мобильный телефон.
Она вновь подкралась к двери и прильнула к ней ухом.
Там, снаружи, наметилось уже отчетливо уловимое движение – хлесткий шелест ветвей ближней сирени, толчки, сдавленное хихиканье.
И вот, словно новая тема в партитуре – "Черный бумер под окном катается… " – пропиликал мобильник Веталя.
Тата сразу узнала позывные.
И комок обиды подкатил к ее цыплячьему горлу.
Сразу придумалась еще одна, все объясняющая, история.
