Книга Расстрелять перед строем, страница 34. Автор книги Олег Смыслов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Расстрелять перед строем»

Cтраница 34

Через боевые порядки врага 18 января проник дивизионный разведчик Аркадий Стецюк. Ведя поиск разрозненных частей дивизии, он установил, что знаменосец полка Тарасенко со Знаменем находится у партизан и что они не отпускают его из отряда. Об этом я доложил генералу. Пузиков вызвал к себе Стецюка и расспросил, где находятся партизаны. Затем он приказал мне взять двое саней, группу из 20 бойцов и немедленно отправиться за Знаменем.

Когда мы приехали к партизанам, то ничего не сказали им о своем намерении. Встретили они нас как окруженцев и не подозревали, какую цель мы преследовали. Мы выжидали удобный момент, когда партизаны поставят оружие в козлы. Своим бойцам я приказал быть готовым на случай, если хозяева будут сопротивляться. Я велел Тарасенко, который прятал боевое знамя под гимнастеркой, быстро сесть в сани, а партизан предупредил — к оружию не подходить, иначе буду стрелять. Под охраной двадцати автоматчиков со Знаменем мы скрылись, не дав им предпринять каких-либо нежелательных действий. К такому решительному методу я вынужден был прибегнуть потому, что партизаны замышляли захватить знамя и передать его в штаб фронта, рассчитывая получить вознаграждение.

Командир полка появился 20 января. Он был в подавленном настроении. Но когда узнал, что Знамя находится у меня, воспрянул духом, принял командную осанку, Я все же выразил ему недоверие и продолжал вести боевые действия самостоятельно. В одном из боев меня и моего замполита Воробьева ранило одним снарядом. Раненых набралось человек 30. Бунтин принял решение оставить всех раненых в селе, окруженном немцами. Узнав об этом кощунстве, капитан Воробьев доложил мне. Я не выдержал, пришел к Бунтину и заявил ему, что он в тяжелый момент боя оставил полк и теперь хочет бросить нас на произвол судьбы и что я не доверяю ему Боевое Знамя—святыню нашего полка. Правда, он признал свою ошибку и смирился со сложившимся положением. Но этот инцидент кончился для него без последствий. Вскоре он был отстранен от занимаемой должности».


Глава 7.
РАССТРЕЛЯТЬ ПЕРЕД СТРОЕМ
1

Командир дивизии спал сном, который обычно называют сном младенца. Спал рядом с бойцами прямо в окопе у дороги, где занимала позицию малочисленная группа пехоты 29-го полка. Каким был сои этого несчастного человека, и тогда и теперь не скажет никто. Но если он и был, то, безусловно, был страшным. Ведь засыпал комдив хоть и в состоянии алкогольного опьянения, все же прекрасно отдавал отчет случившемуся. И не мог не осознавать, что впереди ожидает его одно — военный трибунал.

Утром за ним приехали офицеры из Управления контрразведки Смерш. Разговор был краткий:

— Полковник Коротков, командир 38-й стрелковой дивизии?

— Да, я…

— Вы арестованы, сдайте свое оружие… Пройдемте с нами.

И он, повинуясь им, пошел, слегка пошатываясь на ватных ногах, к недалеко стоявшей машине смершевцев. Пошел, не оглядываясь, молчаливо, с горько опущенной головой. Ничего и никого не спрашивая, не сопротивляясь, навстречу судьбе-злодейке.

В этот же день к работе с уже бывшим комдивом приступил следователь военной прокуратуры фронта, который, как известно, уполномочен произвести предварительное следствие по уголовному делу. Оно и было им заведено… А дальше все, как обычно: следователь был «обязан принимать все необходимые, предусмотренные законом меры для объективного, всестороннего, полного и быстрого расследования преступления, изобличения виновных и обеспечивать правильное применение закона, с тем чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности». Это определение автор книги «По закону совести» Николай Федорович Чистяков (ветеран органов военной прокуратуры) называет абсолютно правильным. Но правильным оно могло быть в мирных и идеальных, так сказать, условиях. А тут шла война, была зима, немцы окружили не одну нашу дивизию. Более того, вина Короткова уже была определена в штабе 1-го Украинского фронта. Именно он один должен был ответить за ошибки многих офицеров и военачальников. Правильно это или не правильно, но так было в нашей армии не только в годы Великой Отечественной войны, так было всегда. Крайних обычно назначали, ведь коллективной ответственности там никогда не было, потому что она запрещена.

Что оставалось следователю? Выполнить свою работу в тяжелых фронтовых условиях, от самого начала до конца. И это притом, что приговор его подследственному уже был произнесен из уст полководцев, которые, как известно слов на ветер не бросают.

Чтобы хоть немного попять, что такое работа следователя в тех условиях, стоит обратиться к книге все того же Н.Ф. Чистякова:

«Для того чтобы допросить, например, свидетеля, нередко приходилось не идти, а ползти на передний край под обстрелом артиллерии, минометов или пулеметов. Отложить до завтра допрос невозможно. Завтра свидетель — его показания чрезвычайно важны для дела — может быть убит или тяжело ранен и отправлен в тыловой госпиталь. На фронте приходилось допрашивать свидетелей непосредственно в траншее, блиндаже при мерцающем светильнике из гильзы. В июле 1941 года я допрашивал в качестве свидетеля одного из командиров полков нашей дивизии. Допрос происходил в окопе. Вокруг рвались мины, невдалеке трещали пулеметы и автоматы. К тому же свидетель буквально валился с ног от усталости. Он не смыкал глаз несколько ночей и не раз буквально засыпал при допросе. (…)

Протоколы допросов нередко приходилось писать карандашом, сидя на первом попавшемся предмете или прямо на земле. Разумеется, о большой культуре оформления дел говорить не приходилось. Да и с бумагой было туговато. Поэтому иногда для обложек дел приходилось использовать газеты».

2

Зяма Яковлевич Иоффе на фронт ушел в 1941 году, В штабе дивизии, как выпускник юридического института, был назначен судебным секретарем дивизионного трибунала. В 1942-м ему присвоили звание младшего военюриста, затем «военюриста 3-го ранга». В 1943-м Иоффе стал капитаном юстиции, а в 1944-м — майором юстиции. До осени 1942 года проходил службу судебным секретарем корпусного трибунала. После удовлетворения рапорта был назначен следователем военной прокуратуры 58-й армии, а в конце 1943-го — помощником военного прокурора 52-й армии. Именно опыт этого человека поможет нам разобраться в юридических хитросплетениях того времени. Начнем хотя бы с дел, которые Иоффе пришлось расследовать во время боев на Северо-Кавказском фронте:

«Было несколько дел по статье 193-й, пункт 17-6, речь шла о преступной халатности и злоупотреблении служебным положением, повлекшим за собой невыполнение приказа при отягчающих обстоятельствах. На подходе к станице Ольгинской командир полка майор Корчагин, получивший приказ занять станицу, послал вперед свою разведку. Разведка не вернулась, но Корчагин решил двинуть полк вперед, не имея точных данных о противнике. Полк шел вперед по дороге в батальонных колоннах, Корчагин даже не удосужился развернуть свой полк в боевой порядок или выслать еще один передовой дозор. Навстречу вышла колонна немецких танков и бронемашин и раздавила наш стрелковый полк на марше. Разбежавшихся по полю солдат из корчагинского полка немцы просто скосили с БТРов из пулеметов. Допрашивал я Корчагина в бывшем здании школы, и во время допроса нас по ошибке стали бомбить свои же летчики…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация