Доказательства этих «изменнических замыслов» были настолько шатки, что командующий 65 армией (куда входила указанная дивизия) генерал-лейтенант Батов ходатайствовал о смягчении наказания. И Военный трибунал Донского фронта своим «Определением» переквалифицировал обвинение и заменил высшую меру — расстрел на 10 лет исправительно-трудовых лагерей. За время следствия один обвиняемый «умер от истощения», а остальные были сняты с фронта и отправлены в лагеря».
«К первому периоду Отечественной войны, — делают вывод исследователи из ВГУ, — относится 60 процентов выявленных нами архивно-следственных дел. В количественном отношении это 27 дел. Из них лишь в трех делах (это 11 процентов) обвиняемым были предъявлены обвинения в антисоветской, а точнее, «пораженческой» агитации — статья 58–10 часть 2-я…
Все остальные 90 процентов дел велись по статье 58–1 «б», то есть измена Родине. Именно поэтому мы подробно рассмотрели в данном разделе различные варианты следствия и приговоров по указанной статье. При этом необходимо иметь в виду, что впоследствии все обвиняемые, проходившие по этим делам, были реабилитированы «за отсутствием состава преступления». Таким образом, никто из них никакой «измены Родине» реально не совершил. Их дела следователями Особых отделов были сфальсифицированными».
В ходе своей кропотливой работы исследователи из ВГУ пришли к еще одному любопытному выводу: «В первый период Особые отделы, как мы видели, в основном, выявляли так называемых «сдавшихся» в плен (даже если пленение происходило превосходящими силами противника или если в плен попадали раненые красноармейцы, утратившие оружие и боеприпасы).
Теперь же этим органам ставились задачи, арестовывая вышедших из плена военнослужащих Красной Армии, не только доказывать их «добровольную сдачу» противнику, но, прежде всего — их вербовку в плену германской разведкой, и, соответственно, возвращение на нашу территорию уже в качестве немецких шпионов».
В качестве примера исследователи приводят следующий: «В этом отношении показательно дело, возбужденное буквально в последний месяц Отечественной войны, когда наши войска уже вели бои на территории Германии. Сами события, послужившие материалом для возбуждения СМЕРШем дела, произошли еще в конце 1944 года. Причем под подозрение попали военные разведчики — люди уже не раз, казалось бы, проверенные. 17 сентября 1944 года группа военных разведчиков Резервного фронта на транспортном самолете была переброшена из уже освобожденной Литвы в тыл противника на территорию Германии. Почти четыре месяца разведчики (в штатской одежде) успешно действовали в тылу немецких войск, передавали важную информацию командованию фронта. Однако в январе 1945 года двое наших разведчиков из этой группы, Т. Е. Лопатин и A.A. Зайцев, были задержаны немецкой жандармерией в лесу около города Инстербурга. После нескольких допросов их поместили в концлагерь в городе Зольдава.
На восьмой день опытным разведчикам — один был сержантом, другой старшиной — удалось из лагеря бежать. Уже через сутки они вышли к наступающим частям Красной Армии. Но недельный плен обошелся им очень дорого.
Более трех месяцев разведчиков держали в фильтрационном лагере, а затем все-таки арестовали. 8 апреля постановления на арест Лопатина и Зайцева утвердил начальник управления СМЕРШ Резервного фронта генерал-лейтенант Ханников. Текст каждого постановления завершался словами:
«При сомнительных обстоятельствах бежал из концлагеря… Есть основания подозревать в причастности к немецким разведорганам… Подвергнуть аресту и обыску».
До конца апреля следователь СМЕРШ трижды допрашивал каждого из арестованных. Всякий раз после рассказа разведчика о кратковременном пребывании в плену и побеге из немецкого концлагеря он требовал: «Вы лжете. Дайте показания, когда и кем Вы были завербованы, какие получили задания…»
Однако никаких признательных показаний следователю получить не удалось: разведчикам не в чем было признаваться. Обвинение в шпионской деятельности рассыпалось. Думаю, что в этом немалую роль сыграли два необычных документа, подшитых в архивноследственное дело: доносы тайных осведомителей СМЕРШа. Как правило, подобного рода документы не подшиваются в архивноследственное дело, а хранятся в личном деле самого осведомителя — как характеристика его активной (или — неактивной) деятельности. Но в редких случаях такие доносы попадают (видимо, ошибочно) в дела обвиняемых. Нам выпал именно такой случай.
Оказалось, что в группе разведчиков (она носила кодовое название «Хорон») из 11 человек двое были по совместительству тайными осведомителями СМЕРШа. По возвращению с задания из немецкого тыла они написали в отдел СМЕРШ подробные докладные о своих наблюдениях за поведением и разговорами остальных членов группы. Документы — однотипные, достаточно подробные (8 страниц и 5 страниц), собственноручно чернилами написанные осведомителями на больших листах бумаги. Каждый из них называется «Доклад агента «Чистый» о работе в группе «Хорон»… (В другом случае агент скрывается под кличкой «Боевой»).
На счастье обвиняемых Лопатина и Зайцева агенты характеризовали их деятельность в тылу противника положительно и никаких «контрреволюционных» высказываний в обоих докладах не зафиксировали. Таким образом, и в этих тайных документах следователь СМЕРШ не смог почерпнуть ничего, что бы дало ему основание предъявить двум разведчикам обвинение в шпионаже. Поэтому 4 мая 1945 года заместитель начальника управления СМЕРШ 1-го Прибалтийского фронта… утвердил «Постановление», завершавшееся словами:
«Материалов, изобличающих Зайцева и Лопатина в принадлежности к разведорганам немцев, следствием не добыто. Поэтому, руководствуясь ст. 204 п. «б» УПК РСФСР,
Постановил: Уголовное преследование Зайцева A.A. и Лопатина Т. Е. прекратить, из-под стражи обоих освободить»».
И еще одно дело, о котором рассказывают исследователи из ВГУ: «Василий Николаевич Пшеничных, 1907 года рождения, из крестьянской семьи, образование 8 классов, еще в довоенное время отслужил 6 лет в РККА. Затем работал в культпросветучреждениях, в районной газете и в 1939 году вновь призван в армию. Прошел советско-финляндскую войну. То есть был кадровым командиром.
В Отечественную войну с первых месяцев участвовал в ожесточенных боях под Смоленском и Ельней, ранен и контужен. В июле 1943 года его дивизия начала наступление на город Мценск Орловской области. Неожиданно В. Н. Пшеничных, уже будучи командиром роты, в звании капитана, был арестован отделом СМЕРШ 63-й армии по обвинению в «пораженческих» настроениях.
На первых допросах он категорически отрицал свои подобные настроения или высказывания. Но через две недели, как нам показалось — неожиданно на вопросы следователя заявил:
«Хочу признаться и заявить следствию, что, будучи пораженчески настроен, систематически говорил, что немцев нам не одолеть, что Красная Армия не победит немецкую армию…»
Такое признание дало основание Военному трибуналу вынести приговор, где по статье 58–10 часть II подсудимый получил 10 лет лагерей с лишением воинского звания «капитан» и поражением в правах на 5 лет.
