В докладе и справках, отправленных осенью 1945 года уполномоченным НКВД-НКГБ СССР по Литве Ткаченко, говорилось: «Значительная часть офицерского, сержантского и рядового состава почти во всех частях округа систематически пьянствует, грабит и убивает граждан, обворовывает квартиры и хозяйства, творит другие бесчинства над населением, в массовом порядке нарушает революционную законность…»
«За последнее время, — докладывал в Москву начальник УНКВД Хабаровского края Долгих, — в ряде городов Хабаровского края, особенно в Хабаровске и Благовещенске, значительно усилились хулиганские, а в ряде случаев бандитские, проявления со стороны военнослужащих. Возвращающиеся части из Маньчжурии ведут себя крайне развязно, пьянствуют, занимаются хулиганством, бесцельной стрельбой, а в ряде случаев явным бандитизмом. Только за последние два с половиной месяца по краю зарегистрировано более 160 случаев бандитских, хулиганских и других проявлений, в том числе вооруженных налетов и грабежей 21, попыток к изнасилованию 6, 75 хулиганских проявлений и др. В результате бандитских и хулиганских проявлений убито граждан 15 человек, ранено 50.
В г. Благовещенске в ночное время опасно ходить из-за систематической бесцельной стрельбы. 10. Х с.г. случайной пулей убит командир МПВО, 11 сентября в поселке завода Горького двое военнослужащих при попытке изнасилования избили двух девушек — работниц завода, а затем, раздев их, скрылись. 12 сентября там же группа военнослужащих ворвалась в квартиру рабочего завода Мишина и изнасиловала его жену, а Мишина предупредили их не трогать, угрожая автоматом. В эту же ночь в том же районе группа пьяных офицеров изнасиловала граждан Симонову и Ковалеву — работниц завода…»
Военные считали причиной грабежей нервное состояние солдат после боев… От расстройства нервной системы спасались водкой. И пьянка, судя по сводкам с мест, была одной из реальных причин преступлений солдат и офицеров. В докладе из Литвы был и такой пример: «21 сентября с.г. в г. Укмерге, пьяный патрульный, рядовой 241 минометного полка Зыков, застрелил из автомата зам. нач. СМЕРШ НКВД Литовской ССР майора Латышева и мл. лейтенанта этого же полка Ермолина…
Целью огромного количества преступлений чаще всего оказывалось спиртное. Большинство военных эшелонов двигалось от одного вокзального грабежа до другого…»
Не лучше складывалась картина и в Советской зоне оккупации Германии. По мнению Е. Жирнова, «в Германии за счет побежденных не обогащались только самые принципиальные и ленивые. Все остальные активно пополняли личные материальные и продовольственные резервы перед неизбежной встречей с родиной, где в промтоварных магазинах наблюдалась либо обычная пустота, либо невероятно высокие цены, если магазин входил в сеть коммерческой торговли. А продукты в условиях неурожая и, если говорить без обиняков, очередного голода добывались даже по карточкам.
Несколько удивляло лишь то, что подобный всплеск не пресекли. В составе советской военной администрации состояло весьма значительное количество сотрудников госбезопасности, обязанных в числе прочего обеспечивать порядок в оккупационной зоне и контролировать деятельность немецкой полиции. В каждой федеральной земле действовал оперативный сектор НКВД, которому подчинялись опергруппы в городах и уездах. При этом чекистским обеспечением воинских частей занималось немалое число офицеров военной контрразведки СМЕРШ. Если прибавить к этому пограничные полки НКВД, которые ипользовались для охраны различных советских объектов, в том числе спецлагерей, где содержались задержанные нацисты, а кроме того, участвовали в операциях, проводимых опергруппами НКВД, получалась весьма значительная группировка, способная подавить любые отрицательные явления если не с помощью чекистских приемов, то силовым путем. А во главе чекистской группировки стоял заместитель наркома внутренних дел генерал-полковник Иван Серов, известный своей крайней решительностью.
Однако цифры свидетельствовали о том, что преступники в большинстве случаев оставались безнаказанными. К примеру, 27 февраля 1946 года начальник опергруппы по Лейпцигскому округу подполковник П. Коломейцев докладывал начальнику оперсектора по федеральной земле Саксония генерал-майору С. Клепову:
«За последнее время по Лейпцигскому округу как со стороны уголовно-преступного элемента из числа немцев, а также и со стороны военнослужащих Красной Армии участились случаи грабежей, мародерства, убийств гражданского населения. Если в январе месяце с.г. имело место: случаев грабежа — 16, мародерства — 28, убийств не было, то в феврале с.г. процент этих проявлений значительно возрос: случаев убийств — 11, грабежа — 83, мародерства— 131. Преступления, учиненные военнослужащими Красной Армии: убито — 5 чел., случаев грабежа — 3, мародерства — 53; преступления, учиненные преступным элементом из числа немцев: убито — 6 чел., случаев грабежа — 80, мародерства — 78».
Подобное распределение выглядело весьма условным, ведь в том же докладе Коломейцева отмечалось, что виновные не установлены и не найдены.
Например, вот какую историю поведал Е. Жирнову бывший помощник Берлинского гарнизона Владимир Шафир: «…летом 1945 года он расследовал случай с разграблением небольшого немецкого частного банка в районе аэродрома Темпельхофф. Банк находился под охраной советской комендатуры, и потому получить список похищенного не составило труда. Пропало самое ценное — два ящика с пятью сотнями золотых швейцарских часов. Больше всех расстраивался из-за пропажи комендант района.
«Комендант суетился, — вспоминал Шафир, — подсказывал нам все новые версии, называл имена подозреваемых. Мотивы такого поведения были не очень понятны, и у нас возникли подозрения. В разгар следствия мы узнаем, что наш «добровольный помощник» получил отпуск и выезжает в Союз. Это насторожило еще больше. Мы собрали о нем данные и установили факты разбазаривания и присвоения трофейного имущества. Проводить обыск в его квартире было бессмысленно: человек он был неглупый и наверняка надежно спрятал часы. Когда нам стал известен день его отлета — а улетал он с аэродрома в своем районе Темпельхофф, — мы поняли, что ценности в Берлине он не оставит и брать его надо в момент посадки в самолет. Организовали засаду на летном поле. Он подошел к самолету; солдаты комендатуры несли многочисленные чемоданы — все погрузили, но что-то нас остановило в этот момент. Интуиция подсказывала, что главного груза у него еще нет. Самолет запустил двигатели, получил команду на взлет, и вдруг из какого-то окопчика выскочил красноармеец с чемоданом, подбежал к открытой двери и протянул эту поклажу полковнику. В этот момент мы коменданта и взяли. В чемодане оказались золотые часы. Но развития дело не получило. Полковник до назначения комендантом был командиром боевого полка, всю войну на передовой, много раз награжден орденами, и командование решило не предавать его суду»».
Продолжая эту тему, Е. Жирнов констатирует: «…как показывают архивные документы, офицеров оккупационных советских войск и советской военной администрации в Германии (СВАГ) не отдавали под суд за злоупотребления не только из-за былых воинских заслуг. Если бы всех, кто нарушал правила сбора, хранения и использования трофеев, судили, войска и комендатуры в советской зоне оккупации могли остаться без комсостава.
