Судя по тому, что находилось в его квартире, он вывез «полГермании». Картины, посуда, хрусталь, мебель, ковры, люстры — все было трофейное. Хозяин, что было заметно, старался разобраться в этом великолепии и привести его в соответствие с последней картинкой рекламного проспекта, прибывшего из-за рубежа.
Вспоминая Абакумова, могу сказать, что он начисто был лишен того, что называют «приятностью», «харизмой». Более того, он был неуютным в личном общении — холодно высокомерным, презрительно насмешливым. Безоговорочно принимая «западную» жизнь, в том виде, в каком она доходила до него в виде фильмов и журналов, он презирал советскую действительность. Все советские — газеты, книги, кино, автомобили — вызывали у него неприятие и брезгливость. Такие же чувства испытывал он к своим коллегам из МГБ и номенклатурным работникам. Валя мне говорила под огромным секретом, что Сталина — своего благодетеля, вознесшего его так высоко, он ненавидел настолько, что не мог (или не хотел?) этого скрыть. Однажды она была у него, когда раздался телефонный звонок — его вызывали к Сталину. Отойдя от телефона с перекошенным злобой и отвращением лицом, он грязно выругался и сказал: «Должен явиться»» […].
Роман Вали с Абакумовым закончился так же неожиданно, как и начался. Однажды Абакумов объявил Вале, что он женится на своей бывшей секретарше Тоне. Женится якобы потому, что означенная секретарша слишком много знает. Я в эту версию не верила: разве он не мог «убрать» эту слишком сведущую даму, как было принято в СССР, и не только с секретаршами? Но я молчала. Как говорится, не мое собачье дело. Валя страшно переживала этот разрыв: поблекла, подурнела и считала, что ее жизнь кончилась. Однако через недолгое время она поступила в Плехановский институт, вышла замуж за сына маршала Г. Жизненные обстоятельства разнесли нас в разных направлениях. Мы почти не виделись, редко перезванивались. Последнее, что я слышала от Вали об Абакумове, был ее рассказ о том, что она с мужем была приглашена на грандиозное празднование…летия ее «красавчика», как она выразилась. Было это не то в конце 50-го, не то в начале 51 — го года. И вдруг, летом 51 — го поползли слухи, что Абакумов арестован».
Антонина Николаевна Смирнова, вторая жена Абакумова, была младше мужа на двенадцать лет. Они познакомились, когда она работала в отделе военно-морской разведки МГБ.
В самую красивую женщину своего ведомства министр влюбился с первого взгляда. А потом закрутился бурный роман взаимной и зрелой любви.
«Тоня была ему жена или не жена, но ее все знали, хотя в кабинет к нему она никогда не ходила, — вспоминает Зинаида Павловна Алексеева. — Она в секретариате работала, в морской контрразведке, на другом этаже. В столовую мы все вместе ходили. Такая же девочка, как мы были, моя ровесница, по-моему, никакой одеждой она не отличалась. Только если я в гимнастерке ходила, то она в обычном платье… Хотя нет, точно не скажу, — Абакумов на ней женился, потому как потом я встретила ее в Московском управлении. Мужу и жене вместе работать было не положено, вот ее туда и перевели».
В мае 1951 г. Антонина родила Виктору сына.
Первая жена Виктора Семеновича — Татьяна Андреевна (кстати сказать, тоже Смирнова), тяжело переживала, как она думала, очередной роман своего мужа. Но все оказалось гораздо серьезнее.
Молодой министр ушел от нее, оставив все, в том числе и квартиру по Телеграфному переулку. Благо, им не надо было разводиться, так как они прожили вместе долгую жизнь без регистрации брака.
Обиженная Татьяна Андреевна еще в период первых встреч Абакумова с Антониной написала на него письмо, в котором «жаловалась на то, что Виктор Семенович изменяет ей, иногда поколачивает ее, просила, да нет, просто информировала о том, что Абакумов имеет любовную связь со Смирновой А. Н., сотрудницей своего ведомства».
Свою новую «квартиру» — особняк в центре Москвы в тихом Колпачном переулке — Виктор Семенович приглядел случайно. Как-то прогуливаясь в свободное время с адъютантом, следовавшим позади, он увидел дом, который, несмотря на свою запущенность и невзыскательность, ему очень и очень приглянулся. На тот момент в нем ютились целых 16 семей, насчитывающих 50 человек. Известно, что все они вскоре получили отдельные квартиры, что по тем временам (конец сороковых) было истинным чудом!
Капитальный ремонт дома велся под личным присмотром молодого министра. Говорят, он частенько появлялся на тщательно охраняемом объекте и лично давал указания группе архитекторов и отдельно прорабу. Строил-то для себя.
Как пишет Леонид Репин, Абакумов «все продумал: на первом этаже размещается только охрана, а весь второй этаж — просторный кабинет, обширная спальня, необъятная столовая и прочие помещения общей площадью более 300 квадратных метров — это уже личные покои, куда можно было подняться исключительно по долгу службы или по приглашению.
Люди видевшие в только что освобожденной Европе дворцы королевских вельмож и побывавшие в доме министра госбезопасности, шепотком признавали, что московская цитадель Абакумова по своему роскошеству ничем не уступала этим дворцам. Хотя внешне особняк и выглядел значительно скромнее. Абакумов понимал: роскошь не должна бить по глазам.
За фасадом же, каких в Москве множество, все светилось, сверкало. Хрустальные люстры, вывезенные из Европы, низвергали потоки света на светлый, идеально полированный мрамор, на зеркала, обрамленные затейливой резьбой, на мраморные же лестницы и все прочее, от чего у простых смертных широко раскрываются рты и глаза. Вероятно, излишне напоминать, что все это делалось не за личные деньги министра, а исключительно за государственный счет».
Впоследствии в представительском особняке на Колпачном переулке будут проходить различные переговоры с руководителями разведок социалистических стран.
Кстати сказать, отцом второй жены Абакумова был некто Смирнов Николай Андреевич, 1883 года рождения. Врач, артист оригинального жанра, специализировавшийся на ментальной магии и сеансах гипноза, в том числе массового, имел псевдоним Орнальдо.
По мнению литературоведов, именно сеансы Орнальдо подтолкнули Михаила Булгакова к мысли ввести в роман «Мастер и Маргарита» эффектную сцену представления Воланда в московском варьете. Сам Николай Андреевич достаточно активно гастролировал по стране в 20-е годы двадцатого столетия. В 1935 году совместно с женой Дорой Петровной Орнальдо создал иллюзионный театр, в котором были показаны две эксцентрические феерии «Человек-невидимка» (по одноименной книге Герберта Уэллса) и «Тысяча вторая ночь Шехерезады». Утверждают, что, несмотря на содержательную слабость пьес, с точки зрения построения иллюзионного представления эти постановки были новаторскими, поскольку трюки, преимущественно основанные на принципе «черного кабинета», были объединены единой сюжетной линией. Николай Андреевич, по мнению очевидцев, был очень сильным гипнотизером, впоследствии он стал заниматься лечебным гипнозом: усыплял больных, подлежащих операции, и те не чувствовали никакой боли.
Также существует мнение, что Орнальдо в тридцатые годы находился на секретной работе в НКВД…
