Вечером участников парада возили в театры, в концертные залы и в цирк.
В эти же дни они встречались с рабочими на заводах, с учёными и писателями, со студентами и школьниками, в различных коллективах и обществах, где рассказывали, как они шли к победе.
В Генштабе, ещё при составлении расчёта, встал вопрос — в каком порядке пойдут полки торжественным маршем мимо правительства на трибуне Мавзолея. Было предложение вроде бы логичное — открыть парад должен 1 Белорусский фронт, бравший Берлин. Но сразу же возник другой не менее резонный вопрос — 1 Украинский фронт тоже брал Берлин. Ну и если говорить о победе, то её добывали все фронты и все участники Великой Отечественной войны, начиная с пограничников, которые первыми встретили врага 22 июня 1945 года.
Тогда, чтобы никого не обижать, решили проходить в том порядке, в каком дрались на полях сражений, то есть на самом правом фланге Карельский, затем Ленинградский, Прибалтийский и так далее. Это было справедливо и снимало претензии и кривотолки. Всего в каждом полку набиралось до 1000 человек, шли по двадцать фронтовиков в ряду. Впереди строя знаменщики-герои, они несли 363 боевых знамени наиболее отличившихся соединений и частей. Впереди знамён должно идти командование во главе с командующим фронта. Но на тренировках маршалы со своими полками не ходили, руководили и тренировались генералы чинами пониже.
После фронтовых полков шли войска Московского гарнизона: академии, училища и вызывавшие общие улыбки одобрения суворовцы и нахимовцы.
Вот в таком порядке мы тренировались на центральном аэродроме, теперь здесь аэровокзал. Лётное поле было размечено белыми линиями в точном соответствии с размерами Красной площади и порядком построения участников. Вместо Мавзолея стояла временно сколоченная трибуна, обтянутая красной тканью. Тренировались мы ночами, подъём в три часа, умылись, оделись и на аэродром. Кому близко — пешим порядком, кому далеко — везли на машинах».
Другой участник парада, Гали Галиев, также до сих пор помнит эти дни: «Участники парада приехали в Москву за месяц до торжества. Фронтовиков приводили в порядок и тренировали. Скидок не было никому. Орденоносцы, Герои Советского Союза по восемь — десять часов в сутки отрабатывали строевую — ноги поднимать на 40 см, носки тянуть, руки поднимать до уровня плеча, взгляд фокусировать на уровне второго этажа… А нас, московских курсантов, начали готовить к параду раньше, чем других, до того ещё, как объявили Победу. Тренировались несколько месяцев по 4–6 часов в день. За двенадцать дней всех участников вывезли на репетицию на центральный аэродром, где флажками обозначили контуры Красной площади. Мы шагаем, шагаем, а маршал Жуков всё недоволен. Наконец, он произносит по-доброму: «Убирайтесь» и уже громче: «Освободите площадь!». Это была высшая похвала, которая означала, что тренировки закончены».
Заказ на пошив парадной униформы для участников Парада Победы на Красной площади был размещён на московской фабрике Большевичка…
Василию Филипповичу Маргелову пошили двубортный мундир сукна-кастора цвета морской волны. По качеству сукна, цвету и конструкции он напоминал генеральский мундир русской армии времён Николая II.
Этот мундир имел отрезной лиф, два ряда больших форменных золочёных пуговиц (по шесть в ряду), стоячий воротник, рукава с прямыми обшлагами, фигурную спинку с отрезными бочками и двумя фалдами, на которых размещались треугольные листочки с большими форменными пуговицами. Воротник мундира, имеющий закруглённые концы, по краю обшивался кантом из приборного сукна установленного для рода войск цвета и имел золотое или серебряное шитьё в виде канта и ветки из лавровых листьев.
Воротник мундира застёгивался на металлический крючок.
На обшлагах мундира были такие же канты и шитьё, как на воротнике.
Парадный пояс к мундиру был тканным из позолоченных мишурных нитей и шёлка, с тремя продольными рядами просновок из чёрных, зелёных и красных нитей с прокладкой из хлопчатобумажной ленты, застёгивался на крючок и петлю, прикрытые муфтой из поясной ленты.
В этой совершенно новой генеральской форме генерал-майор Маргелов и принял участие в Параде Победы как командир одного из сводных полков.
К 9 часам 24 июня трибуны заполнились, а войска замерли в ожидании команды…
«Напряжение росло по мере приближения торжества, — вспоминает другой участник этого парада, генерал армии В. Варенников. — Оно было сходно с тем чувством, которое приходилось испытывать на передовой во время артиллерийской подготовки — вот всё ближе тот миг, когда надо броситься в атаку. Или наоборот, когда на тебя обрушивается шквал огневых ударов артиллерии противника, знаешь, что вот-вот он бросится в атаку и надо, собрав все силы, отразить ожесточённый натиск врага».
Ровно в 10 утра бьют куранты… «Парад, смирно!», — звучит долгожданная команда.
Парад принимает Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, а командует парадом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Первый проехал на коне терской породы светло-серой масти по кличке Кумир, а второй на коне чистокровной верховой караковой масти по кличке Полюс. Они совершили объезд войск…
И, несмотря на дождь, который лил в этот день над Москвой, несмотря на отмену воздушной части и прохождения колонн трудящихся столицы, парад состоялся, оставшись в памяти народа как самый великий в истории нашего Отечества.
Вот первым идёт сводный полк барабанщиков-суворовцев, а за ним сводные полки фронтов… Впереди каждого — командующие фронтами и армиями, Герои Советского Союза несут знамёна прославленных частей и соединений… Оркестр исполняет очередной марш…
Вот марш сводных полков завершает колонна солдат, нёсших 200 опущенных знамён и штандартов разгромленных немецких частей. Под барабанную дробь их бросают на специальный помост у подножия Мавзолея Ленина. Первым летит туда личный штандарт Адольфа Гитлера…
Глава 6
ВДВ в годы войны (Навстречу Маргелову)
Известному советскому, российскому писателю Борису Васильеву в годы Великой Отечественной войны некоторое время довелось послужить в воздушно-десантных войсках. Встреча с десантниками, общение с ними, парашютные прыжки — время для Бориса Львовича поистине незабываемое.
«В восемь утра я прибыл в Монино, — напишет он в своих воспоминаниях. — Спросил у патруля, как мне пройти в штаб полка, притопал по указанному адресу, объяснил дежурному, что направлен к ним в полк, и был допущен к самому исполняющему обязанности командира полка майору Царскому.
В большой захламленной и невероятно прокуренной комнате — бывшей учительской, поскольку штаб располагался в школе — сидело и лежало десятка два людей самого растерзанного вида. Офицеры и сержанты были одинаково тяжелы с беспробудного похмелья, на столе среди объедков хлеба, колбасы, солёных огурцов и капусты валялись пустые бутылки.
Я доложил по всей форме здоровенному одесскому биндюжнику в распахнутой настежь гимнастёрке со Звездой Героя, кто я, откуда и зачем прибыл.
