Книга Генерал Слащев-Крымский. Победы, эмиграция, возвращение, страница 44. Автор книги Олег Смыслов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Генерал Слащев-Крымский. Победы, эмиграция, возвращение»

Cтраница 44

И я жаждал боя возможно скорее: его удачный исход мог спасти положение и дать мне возможность бороться как с разложенным тылом…

Поэтому бой должен был разыгран с полным напряжением, в особенности с моей стороны, — надо было эффектом победы произвести давление на общественную психологию всего военного и гражданского Крыма.

Я знал, что с лета 1919 г. Красная армия сделала большие успехи в смысле военной подготовки и организованности, но я знал также, что она в данное время победоносно шла вперёд, не встречая сопротивления со стороны белых. Такое положение всегда создаёт среди наступающей армии некоторую беспечность. Эту беспечность я и решил использовать».

Данные разведки говорили о том, что «по направлению к Перекопу сосредоточились три полка пехоты красных и два полка конницы, которые вели разведку явно боевого характера, т. е. с явным намерением атаковать, а остальные бригады 46-й дивизии стали одна против Чонгара, а другая уступом за правым флангом в сторону Херсона».

Что делает Слащёв: он сосредотачивает «к Юшуню 34-ю пехотную дивизию, к перешейку с трактиром — полк (самый крупный) 13-й дивизии в 250 штыков и (Донскую конную) бригаду Морозова в 1000 шашек».

На рассвете 23 января всё началось: «Красные повели наступление на Перекоп. Стоявшие у вала 4 старых крепостных орудия стреляли, бывший в охранении Славянский полк (100 штыков) бежал. Всё происходило, как я ожидал… Уже к 12 часам снялись и артиллеристы, забрав замки от орудий. Красные заняли вал и втянулись в перешеек. Их попытка ворваться в перешеек с трактиром была отражена контратакой Виленского полка, который, опираясь на пулемёты, занимавшие групповые окопы с прерывчатой проволокой, свободно произвёл этот удар, но дальше не пошёл. Тогда красные, оставив против этого перешейка заслон, двинулись за Славянским полком на юг, заняли Армянск и направились к Юшуню. Это уже уверило меня в победе. В таком положении бой замер в темноте. Красным пришлось ночевать на морозе в 16 градусов в открытом поле.

Вечером я получил телеграмму от Деникина, который, сильно обеспокоенный, уже предъявлял мне вексель, выданный мною заявлением, что защиту Крыма ставлю вопросом чести. Телеграмма гласила: «По сведениям от англичан, Перекоп взят красными, что вы думаете делать дальше в связи с поставленной вам задачей». В мой план, очевидно, никто не верил.

На это я ответил: «Взят не только Перекоп, но и Армянск. Завтра противник будет наказан». В тылу была полная паника. Все складывали вещи, в портовых городах шла усиленная посадка. О занятии Перекопа и Армянска было сообщено в газеты, губернатор Татищев непрестанно телеграфировал в штаб, запрашивая о состоянии дел.

На рассвете 24 января красные стали выходить с Перекопского перешейка и попали под фланговый огонь с Юшуньской позиции. Начался бой. 34-я дивизия перешла в контратаку. В то же время на 15 вёрст севернее Виленский полк атаковал заслон красных против трактира и ввиду его малочисленности быстро отбросил его. Ночевавшая у Мурза-Каяша конница Морозова следовала за ним. 1000 шашек разлилось по перешейку, двигаясь к югу, в то время как Виленский полк образовал заслон к северу.

В 13 часов я уже продиктовал донесение Деникину, что наступление красных ликвидировано, отход противника превратился в беспорядочное бегство, захваченные орудия поступили на вооружение артиллерии корпуса.

Пространство от Чаплинки было свободно — конница красных и бригада резерва в бою участия не принимала. Охранение белых заняло прежнее положение: все части пошли по квартирам. Всякое наступление вперёд было запрещено Ставкой».

Уже поздним вечером, когда Яков Александрович диктовал приказ, вёл переговоры с Перекопом и ставил задачи авиации на завтрашний день, перед ним неожиданно вырос адъютант сотник Фрост, который тут же доложил:

— Ваше превосходительство, губернатор Татищев настоятельно просит сообщить о положении на фронте.

— Что же, ты сам сказать ему не мог? Так передай, что вся тыловая сволочь может слезать с чемоданов! — резко ответил Слащёв.

Эти слова исполнительный, но мало думающий офицер передал в точности, а лента передачи досталась репортёрам. В результате Деникин объявил Слащёву выговор, а само выражение стало гулять по Крыму.

«В конце января и в начале февраля, — как вспоминал Яков Александрович, — наступили 20-градусные морозы, и Сиваш вопреки уверениям статистиков сделал то, чего ему, как крайне солёному озеру, по штату не полагалось, — он замёрз. Этот вопрос меня сильно беспокоил. Каждую ночь я приказывал провозить на лёд Сиваша две подводы, связанные общим весом в 45 пудов, и они стали проезжать по льду, как по сухому месту. Это моё действие было моими «друзьями» всех степеней освещено так: «После случайной победы Слащов допивается в своём штабе до того, что заставляет катать себя ночью по Сивашу в телегах, не давая спать солдатам». Когда это распространяли сторонники большевиков, я это понимал — они-то отлично знали, зачем я это делаю, — мы тогда были врагами. Но когда это говорили наши «беспросветные» (у генералов нет просвета на погонах), не понимая, что большая разница: вторгнутся ли красные в Крым через лёд сразу с артиллерией или без неё, — это уже было признаком либо слишком большой злобы, либо глупости.

Но как бы то ни было, блажил ли пьяный Слащов, или просто был предусмотрителен командующий зашитой Крыма, но в феврале мне стало ясно, что лёд против Тюп-Джанкоя и западнее на две версты от железнодорожного моста способен пропустить артиллерию и на эти два пункта надо обратить внимание».

Ещё одним шагом молодого генерала в момент затишья на Крымском фронте стало решение вопроса о пополнении войск. Тогда ему удалось почти невозможное: довести численность фронта с 3500 человек до 5500. На пополнение пошли осевшие по хатам и домам дезертиры, а также пленные красные.

А тем временем тучи сгущались. Сам генерал напишет в своей книге об этом так:

«К Крыму подвозилась Эстонская (стрелковая) дивизия, и товарищ Геккер (командарм-13) деятельно готовился к наступлению.

Меня занимал вопрос — разгадало ли красное командование мой план обороны или нет и какие операционные линии оно изберёт при вторжении в Крым?

Во главе Перекопской группы стоял товарищ Саблин, который, по моим сведениям, хворал, и его замещал товарищ Павлов, герой орловского прорыва, бывший офицер лейб-гвардии Волынского полка. О нём у меня были сведения от капитана Мезерницкого (начальника моего конвоя), младшего товарища по полку Павлова. Сведения говорили мало хорошего для меня. «Павлов талантлив, очень энергичен, умеет действовать на массы и лично храбр — всегда впереди». Если к этому прибавить прежние победы Павлова, то становилось ясно, что предстоит тяжёлая борьба».

Второе генеральное сражение за Крым началось 8 марта. Две стрелковых и одна кавалерийская дивизии наступали по всему фронту. Как уточнит сам Слащёв, «наступление на Перкопе сопровождалось демонстрацией с Чонгарского полуострова и на броде против Мурза-Каяш». За весь день Якову Александровичу так и не удалось определить направления главного удара красных: «Всюду шли только передовыми частями; для меня было неясно, где резервы. К вечеру 8 марта красные втянулись в перешеек. Грязь была страшная, лёд для провоза орудий стал непригоден.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация