— Как? — возмущённо вскипел Конев.
— А я думал, в расход — это в столовую, — невозмутимо ответил Громов, — туда и определил временно.
При случае будущий маршал сказал ему:
— Громов! А ведь ты же не военный.
Был и такой случай. Командир одного авиакорпуса жаловался на тыловика за то, что его подчинённые вовремя не расчистили полосы на аэродроме.
«Уста мои молчат в тоске немой и жгучей: я не могу, мне тяжко говорить», — написал на рапорте резолюцию Громов. Жалоб больше не поступало.
С мая 1943 г. Михаил Михайлович — командующий 1-й воздушной армией. Его соединения прикрывали и поддерживали войска Западного и 3-го Белорусского фронтов в Курской битве, Смоленской наступательной операции, при освобождении гг. Ельня, Смоленск, Мстиславль… Затем армия действовала на витебском и оршанском направлениях. В составе 3-го Белорусского фронта армия участвовала в Белорусской стратегической наступательной операции, обеспечивая прорыв заранее подготовленной, глубоко эшелонированной обороны противника, форсирование pp. Лучесы и Березины, окружение и уничтожение восточнее г. Минска 100-тыс. группировки войск противника.
Однажды Г.Ф. Байдуков ласково, но язвительно отозвался о своём командире и друге Громове в разговоре с военным корреспондентом «Правды» Л. Бронтманом: «…хороший лётчик, но никакой начальник».
— А как Михаил Михайлович командует? — спросил журналист.
— Ну какой он командующий. И тут остался спортсменом. А Конева он боялся, ходил просто бледный. Я его никогда таким не видел.
Не потому ли в июле 1944 г. Громова переводят в Москву начальником Главного управления боевой подготовки фронтовой авиации, в мае 1946 г. назначают заместителем командующего Дальней авиацией по боевой подготовке, а через три года — начальником Управления лётной службы Министерства авиационной промышленности с оставлением в кадрах.
В сентябре 1955 г. генерал-полковник авиации (1944 г.) Громов будет уволен в запас в возрасте 56 лет.
Павел Фёдорович Жигарев войну встретил в должности командующего ВВС Красной Армии. По свидетельствам очевидцев, он умел быстро оценивать ситуацию и принимать неординарные, но верные решения. Благодаря его усилиям было начато формирование первых шести резервных авиагрупп с целью использования их по решению Ставки ВГК.
Рискуя головой, он убеждал отказаться от многих отживших своё приёмов боевого применения авиации, чтобы использовать неизвестные ранее формы борьбы.
Перед ноябрьским парадом 1941 г. именно под его руководством были разработаны планы нанесения массированных ударов по аэродромам противника. Однако не всё у него было гладко в отношениях с вождём. За деятельностью Жигарева тот наблюдал весьма внимательно.
Склонность к интригам отличала его от многих других военачальников. Например, Павел Фёдорович очень быстро нашёл «язык» с сыном вождя — Василием. Да как! Он готов был присваивать тому воинские звания через ступень (после старшего лейтенанта сразу майора, а затем сразу полковника), но при этом через него решал и некоторые вопросы.
Так, для того чтобы заполучить новое здание для штаба ВВС на Пироговке, Жигарев подговорил мальчишку за звание полковника под проектом решения собрать подписи членов Политбюро, сказав им, что отец согласен. А уже отца поставить перед свершившимся фактом.
О Жигареве поговаривали, что он «не соответствует должности, неэнергичен, недостаточно решителен и быстр в мышлении».
Весной 1942 г. Сталин позвонил командующему Авиацией дальнего действия А.Е. Голованову и поинтересовался:
— Все ли готовые самолёты вы вовремя забираете с заводов?
— Самолёты, товарищ Сталин, мы забираем по мере готовности, — ответил удивлённый генерал.
— А нет ли у вас данных, много ли стоит на аэродромах самолётов, предъявленных заводами, но не принятых военными представителями, — уточнил вождь.
— Разрешите уточнить необходимые сведения для ответа?
— Хорошо. Уточните и позвоните.
Голованов немедленно связался с главным инженером АДД И.В. Марковым и выяснил следующее: «Предъявленных заводами и непринятых самолётов на аэродромах нет».
Эту информацию он доложил по телефону Сталину.
— Вы можете приехать?
— Могу, товарищ Сталин.
— Пожалуйста, приезжайте.
А.Е. Голованов вспоминал: «Войдя в кабинет, я увидел там командующего ВВС генерала П.Ф. Жигарева, что-то горячо доказывающего Сталину. Вслушавшись в разговор, я понял, что речь идёт о большом количестве самолётов, стоящих на заводских аэродромах. Эти самолёты якобы были предъявлены военной приёмке, но не приняты, как тогда говорили, "по бою", то есть были небоеспособны, имели различные технические дефекты. Генерал закончил свою речь словами:
— А Шахурин вам врёт, товарищ Сталин.
— Ну что же, вызовем Шахурина, — сказал Сталин. Через несколько минут явился А.И. Шахурин, поздоровался и остановился, вопросительно глядя на Сталина.
— Вот тут нас уверяют, — сказал Сталин, — что те семьсот самолётов, о которых вы мне говорили, стоят на аэродромах заводов не потому, что нет лётчиков, а потому, что они не готовы по бою, поэтому не принимаются военными представителями, и что лётчики в ожидании матчасти живут там месяцами.
— Это неправда, товарищ Сталин, — ответил Шахурин.
— Вот видите, как получается: Шахурин говорит, что есть самолёты, но нет лётчиков, а Жигарев говорит, что есть лётчики, но нет самолётов. Понимаете ли вы оба, что семьсот самолётов — это не семь самолётов? Вы же знаете, что фронт нуждается в них, а тут целая армия. Что же мы будем делать, кому из вас верить? — спросил Сталин.
Воцарилось молчание. Я с любопытством и изумлением следил за происходящим разговором…
Я смотрел то на Шахурина, то на Жигарева. Кто же из них прав? И тут раздался уверенный голос Жигарева:
— Я ответственно, товарищ Сталин, докладываю, что находящиеся на заводах самолёты по бою не готовы.
— А вы что скажете? — обратился Сталин к Шахурину.
— Ведь это же, товарищ Сталин, легко проверить, — ответил тот. — У вас здесь прямые провода. Дайте задание, чтобы лично вам каждый директор завода доложил о количестве готовых по бою самолётов. Мы эти цифры сложим и получим общее число.
— Пожалуй, правильно. Так и сделаем, — согласился Сталин. Он вызвал Поскрёбышева и дал ему соответствующие указания.
Жигарев попросил Сталина вызвать генерала Н.П. Селезнёва, который ведал заказами на заводах. Вскоре Селезнёв прибыл, и ему было дано задание подсчитать, какое количество самолётов находится на аэродромах заводов. Николай Павлович сел за стол и занялся подсчётами. Прошло совсем немного времени, и на стол были положены телеграммы с заводов за подписью директоров и военпредов. Закончил подсчёт и генерал Селезнёв, не знавший о разговорах, которые велись до него.
